Родителям

Уходит поколенье, познавшее войну,

Привыкшее к лишеньям, не сдавшее страну.

Им было в сорок первом совсем немного лет,

Когда от прежних планов в огне растаял след.

 

Они не как французы, в ту «странную войну»

Признавшие обузой свободную страну.

Пятнадцать дней сражались! Потом бегом назад,

На сорок третий сдались. Вот их в победу вклад.

 

Устроились с комфортом в платановой тени

И попивали кофе от выстрелов вдали.

Но чьей-то доброй волей - бывают чудеса! -

В когорту победителей вдруг Франция вошла!

 

У нас же по-другому сложился разговор

С тем, кто июньским утром нарушил договор.

Четыре долгих года в поту, в крови, в слезах,

Под крики, стиснув зубы, отодвигали страх.

 

Страх боли и забвенья, страх голода и бомб,

Страх смерти, пораженья, увечья, похорон…

И страх сломался первым, не выдержал, ушел.

Туда, откуда вышел, к тому, кем был рожден.

 

…И вот, все стало «в прошлом»… Но как-то на Тверской

Встречается старушка с веселою толпой.

Старушка шла неспешно из дома в магазин,

На палку опираясь, вдоль дорогих витрин.

 

Разношенные боты, не новый уж наряд,

Зеленая беретка, немного грустный взгляд…

Навстречу же спешила веселая гурьба -

У пожилых французов экскурсия была.

 

С иголочки одеты, задорный блеск в глазах,

Шагают бодро, шутят - не скажешь, что в годах!

Старушка отступила, дала гостям пройти,

Французы улыбнулись: - Oh, oui, madame, merci!

 

Ну вот и благодарность пришла на склоне лет,

Достигла адресата, не потеряла след…

А бабушка стояла минут, наверно, пять

И все переживала, все силилась понять:

 

«Ну, как же так возможно? Простая, вроде, вещь.

Ведь дважды два – четыре! Ну, как в ответе шесть?!»

Но нет, не получилось, опять не поняла.

«Наверно, заслужили…». И в магазин пошла.