Свадебные песни

Дмитрий Аникин

СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ

Как ходила сваха в дом

хитрая,

говорила словеса свои,

сети ставила:

мол,

есть купец молодой,

слышь,

богатенький,

от любви слаб, бледен –

ты приголубь.

Как подарки нашивали ко мне

разные,

да не по сердцу были дары,

золоты,

кровью купленные, лихим

промыслом,

под мостом сидельцами с кистенем

дОбытые.

Как играли свадебку –

образА

со стен, гвоздей падали

черные,

заходилось вороньё

хохотом –

ох, закогтили вОроны, вороний царь

лебедушку.

Как поезд вдаль тронулся

от крыльца,

оглянулась на дом родной –

нет его.

Там туманы, пропасти,

гиблый вид,

там отца моего, матери моей

кресты.

Как приобнял меня жених,

муж младой,

так сердечко ретивОе зашлось –

глухой стук.

А не знаешь, кого везешь под родимый кров,

суженую,

то не похоть гоняет впустую желчь –

то голод мой.

Жизнь окончилась моя –

заживу, томясь, другой,

была девичья, ничья,

стала женская, его.

А мы будем жить с тобой в городе

среди белых стен,

где по улицам по широким толпою

крещеный люд,

где колокола звонят, где светло ночью –

фонари жгут, –

где соборный поп, о. Питирим,

нас анафемствует.

А не так мы живем, как повелел Господь,

в светлы праздники плачем, скоромное в пост едим,

а ложишься ты спать и маешься ночь один,

а по веселому делу моя с кем тоскует плоть.

Надеваем платье навыворот, запОем мы пьем песок,

со двора наметем сору в дом – и довольны в нем,

песни поём стрезва, плясом русским гнем потолок,

носим бремя – не я сама одна, мы с тобой вдвоем.

Я устала таиться и плакать,

надо было веселою быть –

удержала душевная слякоть

честь свою до тебя прокудить.

Сколько было играющих силой –

кудри вИлись, и телом бодры, –

сохранила себя до постылой,

для осенней, ненастной поры…

А в чужой стороне мне век теперь вековать,

а хожу я худая, лежу – не продавливаю кровать.

А молода была, глупа, все ждала: заживу в дому

мужнем, новом, высоком, а чую – себя дойму.

Пью чего красно, сладенько – ох, страсть, голова болит,

и не расходишь боль, сонь, и к работе душа не лежит.

А муж придет, с лаской полезет, так я вся дрожью дрожу,

как ни стараюсь, пробую, изгибаюсь – все не угожу.

***

Да только недолго мне, матушка, терпеть, мыкаться по чужим углам,

весна не начнется, зима не кончится, а я уже буду к вам.

Вся земля нам, страдалицам, будет общая, станет пух;

ох, на чужом погосте, ох, не на отчем кладбище лягу я, отпустив ввысь дух.

Темные ночи, в угаре и страхе,

ночи – надейся и жди

красного следа на белой рубахе.

Чтоб затеплело в груди,

тоже не будет. Давай же на эту

глупую, стыдную страсть

ты согласись, прими смерти примету –

первую тления сласть…

Ох, часочек, мой часок,

часок утренний,

ох, заветный должок

неоплатный мой.

А кому выплатила я сполна –

вон лежит, ворочается,

кап-кап слюна,

все никак не кончится…

Миленькому моему, миленькому

оставила

денюжку-копеечку:

купи себе

пеньку, мать-веревочку

висючую,

выбери обновочку

по случаю.

***

А не увидишь более ты меня,

не пощупаешь;

а вспоминать любовь начнешь,

так и сделаешь

дело над собой, мальчоночка,

ох, неправое;

а не любил бы ты меня, миленький,

а не знался бы.

А не слаще ты, сахар-сахарок сахарный,

доли горькой моей, куска сиротского,

а не белей соли жгучей, не тяжелей

тугой плоти моей, тела женского.

И что во мне творится, а?

Вместилище каких

сил темных, вод хозяйка я?

Доходов чьих лихих

я поле, чрево? В тьме моей

смесились плоть и кровь

в союзы нет темней, прочней –

в жизнь новую, я – новь

распаханная. Шли дожди,

хлестали по нагой.

Себя мне страшно – впереди

то, что не будет мной.

Что в брюхе? – Время, тьмы его,

рост поколений, ход

за край – мое спит торжество

среди тишайших вод.

А кого я рожу? – Ты узнай

стати зверя, гладь пеструю шерсть,

ты услышь клекот орлий и лай

песий. Это, не думай, не месть –

это нещечко наше на свет

смотрит, морщится, это сама

жизнь заходится криком, и нет

ей предела. Ты сходишь с ума

от любви и несчастья, твой страх

и убьет тебя – стану одна

надрываться у горя впотьмах,

колыбель колыхая, без сна.

И, сделав дело, отошел во тьму,

обставшую обоих. Жизнь за жизнь –

обмен нечестный. Кто б меня спросил,

готова ли я стать твоей могилой,

а будет сын, так Постумом назвать!

Как я сердце бедное, на что размыкала

после тебя наследство мое великое?

Малыми, малыми я пила глоточками

водочку, сласть мутную с кипяточечком.

За помин души пила, для тепла пила,

для того пила, чтоб душа за тобой пошла.

В страны уедешь белые на житье-бытье

райское. Мне чего? – Маета, вытье.

Боли нет, как в обмороке душа,

омертвела, парнАя, к холоду твоему спеша.

Как ломоть отрезанный, я лежу,

черствею от воздуха, на свет гляжу.

Как ломоть отрезанный – не сжуешь,

другим не доступная – а ты не ешь.

Как ты умер – я рыдать,

кожу рвать, себя когтить;

не раздета – на кровать,

не трезва я – дальше пить,

не умыта – со двора,

поглядите, люди все,

в месте сердца что? – Дыра,

смерть на мне во всей красе.

На кого оставил? На

встречного – ищи его –

поперечного – одна

ради горя моего.

Встречи жду. Ужо тебе

и достанется, мил друг,

свет мой, тот в моей судьбе,

с кем совместный упряг туг.