Глава 10

Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/2129311

_______________________________________________________________________________

Ночь прошла так быстро, что я и оглянуться не успела, — впрочем, ночные смены с субботы на воскресенье летом всегда пролетали стремительно, ибо это как правило самая горячая ночь за всю неделю, а когда работаешь, не покладая рук, то и времени не замечаешь.

 

Время подкатило к восьми утра, и вот-вот должна была пожаловать дневная смена, когда я решила, что пора бы уже позвонить домой и спросить сына, не купить ли чего-нибудь вкусненького. Хотелось, конечно, ещё и передать Стасу, что я прошу прощения и попросить забрать со станции, но гордыня моя такого допустить никак не могла. Однако и усталость сказывалась всё сильнее, и, возможно, победила бы, но, зайдя в подсобку и оглядевшись, я вдруг с удивлением отметила одну вещь: моей сумочки не было на том крючке, куда я обыкновенно вешаю её!

 

Выругавшись совсем уж неприличными словами, я начала её искать, но что-то не преуспела.

 

Когда в подсобку зашла Маринка, я уже рвала и метала от негодования: ну куда, блин, куда подевалась эта чёртова сумка?

 

— Чего потеряла? — поинтересовалась коллега, увидев мои метания.

 

— Да сумку свою. Ты не видела? — подняла я на неё глаза.

 

Маринка развела руками. Бегло глянув на неё, я отметила, что выглядит женщина неважно: так же, как и я, сильно устала за ночь, и потому, даже если чего и видела, то не до того ей, ибо в голове, наверняка, шарики за ролики зашли, так что, нечего тут какой-то помощи ждать. Пришлось, махнув рукой и четрыхнувшись, продолжать поиски самостоятельно.

 

Через пять минут, поняв, что нихрена не найду, я присела и задумалась. Никто же, кроме нас двоих, сюда не заходил… Ну, тогда не просто странно, а странно вдвойне.

 

Я хотела было попросить у Маринки телефон, чтобы позвонить на свой номер и по звуку обнаружить «трубу», а вместе с ней и всю мою пропажу, да вспомнила, что ещё по дороге со злости отключила её. И теперь одному Богу было известно, как и где мне всё это искать.

 

И ведь сто раз говорила себе: телефон должен быть всегда в сети и на виду! Но опять, опять поступила опрометчиво, и вот он, результат.

 

Уж не знаю, что было бы дальше, смогли бы я и мой усталый мозг всё это вспомнить, а если смогли бы, то через сколько, но, к счастью, в этот момент пришла Юлька, работавшая на этой неделе в день, и, услышав мои сетования и ругань, пожала плечами и успокоила меня:

 

— Чего так орать-то? Ты без сумки пришла. Я хорошо это помню.

 

Я на миг замерла, вспоминая, а потом хлопнула себя по лбу, обозвав идиоткой. Ну да, точно! Я, кажется, оставила сумку в машине, на которой приехала сюда! Вот, что бывает, когда забьёшь себе голову всякой ерундой, но слава тебе, Господи, что привёзший меня сюда автомобиль принадлежит моему соседу. Неприятно, конечно, вышло и неудобно, но хотя бы теперь я могу быть уверена, что и сумка, и её содержимое целы.

 

Мой сосед Николай не пьёт ни капли, очень аккуратный, чужих в машину не сажает, и потому ничего со случайно попавшими к нему моими вещами не случится. В пору уже было бы и порадоваться, да только поехал он, судя по удочкам и сетям, что я успела заметить в салоне его «нивы», на рыбалку, а значит, приедет только в понедельник. Печально, конечно, но переживаемо, не так, как могло быть, если б подвёзшая меня машина оказалась случайной. Теперь уж ничего не поделаешь, да и… подожду! Впредь зато внимательнее буду.

 

Но надо было же так разозлиться и заработаться, чтоб до утра даже не вспомнить о телефоне! Дожила до светлых дней, ничего не скажешь: чуть не потеряла такие необходимые вещи, да ещё сердце вчера не на шутку разболелось… Нет, надо гнать всех в шею, а то так и инфаркт заработать недолго, а сдохну, кому Сашка-то будет нужен?..

 

Итак, звонить, спрашивать, извиняться и просить забрать было не с чего, а потому, покурив и успокоившись, я взяла продуктов под зарплату прямо в магазине, и отправилась домой, рассчитывая добраться туда в начале десятого. Пришлось купить готовых пельменей и кое-чего ещё, не требующего долгого присутствия на кухне, ибо усталость моя была настолько ощутима, что встать к плите я сегодня уже вряд ли смогла бы. После сегодняшней смены мне требовалось хорошенько выспаться до вечера, ибо предстояло ещё две ночи, включая завтрашний учёт.

 

Дома с голоду никто не помрёт: Сашка сварит себе пельменей самостоятельно, да и мне тоже, а остальные — пошли нахрен. За исключением, пожалуй, отца: его покормим, ибо он старенький, а это всё равно, что малое дитя.

 

***

 

 

 

Дома я с наслаждением разулась, переступила порог, поставила пакет с продуктами на стул в прихожей.

 

— Саш, разбери харчи, а то кошки тебе помогут! — полушутливо-полусерьёзно крикнула я, даже не глянув, где сын и не услышав его ответа. Однако дверь на улицу закрыть не забыла, чтоб мои полосато-хвостатые друзья, коих у меня живёт трое, не посмели посягнуть на то, что им не полагается. Если Саша ещё спит, я, конечно, разберу всё сама, но сначала — в душ, ибо я грязная после нынешней смены, аки свинья.

 

Когда, отмывшись, немного расслабившись и придя в прекрасное расположение духа от предвкушения отдыха, я покинула душевую, пакет стоял на прежнем месте. Вздохнув, я переложила всё в холодильник сама, а уж потом только сбросила полотенце и облачилась в старенький, линялый, но ужасно удобный халат и пошла по комнатам — так, удостовериться, что все живы-здоровы.

 

Первой на очереди была комната отца. Его сегодня нет, я знаю: воскресенье же, отправился в церковь, боженьке молиться. А комната открыта и постель не заправлена — некий намёк: не царское дело, вперёд, Надежда!

 

Я вздохнула. Денег в этой комнате — и это мне доподлинно известно! — куры не клюют, но ни за что в жизни ты их не найдёшь. Серёга как-то раз всю её вверх дном перерыл, но результаты были нулевые, и с тех пор, я уверена, папаша бдительность утроил.

 

Как хорошо, что лично мне до его сбережений никакого дела нет: я это всё не зарабатывала, и не мне на это претендовать… Но обрабатывать папашу, убирать за ним так или иначе придётся именно мне: комната-то его, а дом-то мой.

 

Да уж… И всё-то у него в комнате как обычно под контролем: заходя, не вздумай переместить хоть один предмет — если заметит и вычислит злоумышленника, то я тому злоумышленнику не завидую, ибо нравоучительная проповедь с угрозами может затянуться на неделю. Ну и почти то же самое ждёт того, кто позволит себе хотя бы один комментарий по поводу его комнаты, хотя бы слово…

 

Тут я криво улыбнулась: хах, воображаю, как папаша бесился сам с собой и лез на стенку от злости, когда Стас сказал ему про портрет Ленина в святом углу, — вот он, кстати, среди икон отлично вписался, и это действительно ржака. Кстати, иконы эти тоже странные какие-то, что-то я таких святых и подобного оформления не припоминаю, видать, того же роду-племени это всё, что и книжечка, которую отец пытался навязать Стасу… но не суть. Просто красиво Стас его тогда успокоил, прямо аплодисменты ему за это! До сих пор ощущаю действие: папаня уже неделю себя ведёт тише воды ниже травы.

 

Н-да… А вот если бы мой муж вот так умел поставить отца на место? Наверное, и уважала бы я его больше, и жили бы мы все тут совсем по-другому.

 

Ладно уж, это все мечты, а вот кровать-то как обычно не заправлена, но прислуга сейчас постарается, и всё будет отлично.

 

Я снова вздохнула, застилая папину постель. Мамочка моя родная, разбаловала ты его донельзя и мне подарила… Хоть бы он бабку какую себе нашёл, что ли. По хозяйству бы мне хоть помогла, и мозг бы он ей, а не мне выносил, а то сил моих уже нет. Но какая ещё бабка такого терпеть станет?.. Не, безнадёжно.

 

В следующей комнате я зажала нос. Хоть бы форточку открыл, гад алкашиный!..

 

Серёга спал на неразобраном диване в позе истребителя и оглушительно храпел, источая перегар. Опять вчера нажрался, змей подколодный, явился еле тёплый, рухнул и уснул в полёте. Вот башку бы оторвала, честное слово!

 

А уж что творилось в комнате, я просто молчу! Всё расшвыряно, разбросано, стул перевёрнутый прямо посередине валяется, на нём — гора зачуханого тряпья, и выглядит оно так, словно в жопе побывало. Предметов, которые можно разбить, здесь попросту давно нет — всё, что когда-то и было, давно побито «хозяином», а то, что можно было продать и пропить — продано и пропито. Ну и, разумеется, уличная обувь, читай: драные кроссовки без шнурков, которые ему ещё мать перед армией покупала, как это и принято у братца, приползшего домой на рогах, валяются прямо у кровати.

 

Не выдержав убойного духана, я открыла окно, и вышла из Серёгиной комнаты, притворив за собой дверь, чтоб эта вонь хоть по дому не распространялась

 

Как же мне этот алкаш надоел! Бардак развёл нереальный. А сколько денег на его пьянку уходит! Всё, что только можно, что было его личным, пропил давно, пытался тащить из дома, но быстро прекратил, после того, как Васька однажды вызвал ментов и посадил моё наказание на пару-тройку незабываемых для последнего суток. С мужем я за этот случай, тогда, конечно, поскандалила, но вещи пропадать из дому с тех пор перестали, хотя комната эта так и осталась в нашем доме неким отдельным островом без занавесок на окнах и хоть какого-нибудь подобия порядка. Да и Серёга теперь у меня побирается, что по сути один хрен.

 

Эх… Надо хоть подмести, а то натоптал же, гад, на полдома. Хорошо бы, конечно, самому ему веник, а то и тряпку вручить, да не ходить же всем по песку, пока эта тварь не соизволит очухаться.

 

А вообще, выгнать бы его взашей отсюда, да куда он пойдёт, кому нужен? Тут он хоть немного под присмотром, а оказавшись неизвестно где, сдохнет ещё под забором — так я до старости буду себя за это проклинать.

 

…В комнату сына я заглянула в последнюю очередь, открыла дверь, взглянула на кровать, и кровь моментально отлила от моей головы. Сашки в комнате не оказалось, и судя по тому, как именно была застелена постель, убирала её я.

 

Вчера.

 

Сашка не ночевал дома!

 

Опрометью бросилась я во двор и позвала:

 

— Саша! Сашка!

 

Но мне никто не ответил.

 

Я бегло взглянула на кур, что бестолково толклись и возмущённо кудахтали на птичьем дворе, безуспешно бросаясь прямо на калитку, и всё поняла… Судя по тому, как они себя ведут, как лезут друг на друга и нервничают, никто их сегодня не кормил — и это стало ещё одним подтверждение моей догадки!

 

— Сашка! — снова закричала я. Кинулась было в гараж, посмотреть, на месте ли велосипед, на котором он обычно ездит на свою дискотеку, да тормознула. Надо сначала сыпнуть курам зерна и дать воды, ибо что бы в жизни не случилось, заморить голодом скотину это не повод.

 

Разумеется, велосипеда в гараже я не обнаружила, как и парадного одеяния сына — любимых джинсов и зелёной футболки. Я искала его не меньше часа по двору, сходила к соседям, живущим с нами через дорогу, в дом Сашкиной подружки Оксаны, дочки того самого Степаныча, что в последнее время подбивает ко мне клинья, но нигде, нигде моего мелкого не было. Потом я пыталась будить и допрашивать брата, что, естественно, оказалось бесполезно. Хотела позвонить Сашке с Серёгиного телефона за отсутствием своего, но у этого дурака он был мало того, что раздолбан в хлам, так ещё и разряжен до упора, а зарядку его допотопную я так и не нашла.

 

В отчаянии заглянув через забор к другим соседям, я увидела Ольгу, жену подвозившего меня накануне Кольки.

 

— Привет… твой когда вернётся? — начала я с места в карьер.

 

Сначала Оля несколько удивилась, зачем это мне понадобился её муж, но потом, когда я вкратце объяснила, что произошло, охотно ответила, что он приедет только к вечеру и предложила свой телефон — позвонить на Сашкин. Я поблагодарила, но с горечью отмахнулась, отказываясь: не было в этом действии никакого смысла…

 

С детства обладаю отличной памятью на цифры. Запомнить одиннадцатизначный мобильный номер мне ничего не стоит: это получается словно само собой. Я помню все даты, все дни рождения родных, друзей, — да кого угодно! — и прекрасно считаю в уме, складывая по пять-шесть цифр. Но, наверное, любая система рано или поздно даёт сбой, и единственный номер, который никак не желает укладываться у меня в голове уже два года — это номер сына. Стыд сказать, я не помню его даже приблизительно, иначе восстановила бы.

 

Как же всё не вовремя! И надо же было вчера забыть телефон в Колькиной машине? И так всё совпало, что нарочно не придумаешь! Вот где он, где мой сын? Ясно же, что что-то с ним случилось. Ведь говорил же мне Стас про предчувствие…

 

Стоп!

 

Стас. Он говорил про предчувствие. Да так уверенно… Мужики обычно не полагаются на интуицию и иже с ними, и если он так сказал, значит он…

 

Ну что, совсем по книжному сюжету, что ли? Мне что, правда судьба послала любимого героя в современном исполнении?.. Или я придумываю? Этот ведь совсем как тот — высокий, худой, светловолосый, гражданин другой страны из богатенького и знатного семейства, при этом однозначно наглый, беспощадный к людским слабостям, но бросить кого-либо в беде не способный. А самое главное, — и я, похоже, не ошибаюсь! — и тот, и этот носят некий дар, что в переводе с языка фэнтэзи означает экстрасенсорные способности.

 

Верю ли я во всё это в обычной жизни? Если честно, не очень. Но сейчас не в этом вопрос! Сейчас я обязана убедить Стаса, что да, я верю, и ему, и в него, и вообще типа прошу прощения за вчерашнее, лишь бы это каким-то образом помогло мне найти сына.

 

В ту же секунду я буквально бегом кинулась во вторую половину своего дома. Что бы там ни было, как бы мы вчера ни поругались, Стас, похоже, хорошо относится к Сашке и…

 

Что «и», я и сама не знала. Но почему-то была уверена, что мой белобрысый постоялец однозначно поможет мне найти ребёнка.

 

О, Надя, да ты совсем сбрендила!

 

Негромко постучав и не добившись никакого ответа, я вошла в отведённые квартиранту апартаменты и тут же увидела его самого. Мой незванный гость с закрытыми глазами сидел на полу в позе «лотоса», боком ко мне.

 

— Стас… — тихо позвала я.

 

Мне снова не ответили. Ещё бы! Это ведь, повторюсь, не Вася, который давно пропускает мою ругань, в том числе и матерную, мимо ушей. Этот обиделся.

 

Честно говоря, ни грамма не раскаиваюсь за вчерашнее, и расшаркиваться перед мажором не собираюсь. Просто мне надо узнать о сыне, а этот, пусть он хоть десять раз мажор, может мне помочь. А потому я сейчас скажу всё, что он захочет услышать, хоть лисой прикинусь, хоть ёжиком, а своего добьюсь. Когда речь идёт о моём Сашке, о его здоровье и безопасности, я способна на что угодно.

 

— Стас, прости пожалуйста, — проговорила я, опустив глаза.

 

Постояла, помолчала, выдерживая паузу… Но мне снова ответила тишина.

 

Я начала говорить, как страдаю от чувства вины, каяться в сказанном, обещать стараться выбирать выражения. Речь моя перемежалась полуискренними слезами, — если б не страх за сына, я стала бы себе противна, наверное. И я ждала сногсшибательного результата, но Стас, как и прежде продолжал сидеть на полу с закрытыми глазами и молчать. Складывалось впечатление, что он либо спит, либо напрочь оглох.

 

Истощив запас извинительных слов и не увидев в ответ ровным счётом ничего, я умолкла. Во мне медленно поднимался гнев. Это ж надо быть таким чёрствым! В своём безразличии этот переплюнул даже Ваську.

 

— Да прекрати ты молчать! — неожиданно для самой себя, рявкнула я полуистерически, — у меня ребёнок пропал, а он молчит, с**а! Да что б ты сдох! — я круто развернулась, намереваясь уйти, но услышала насмешливое:

 

— Вот, теперь верю!

 

— Проснулся? — заведясь, проорала я и пошла теперь уже на него, — издеваешься надо мной, да? Я тебе сейчас все космы повыдёргиваю! — и кинулась на него, не помня себя от злости. Что он может легко размазать меня по стенке, я и не подумала: глаза застилала ярость, а в таком состоянии не контролирую себя.

 

Стас так легко меня обезвредил: просто поймал за руки и прижал к стене, каким-то образом обездвижив почти полностью. Так я и стояла, не имея возможности даже дёрнуться, плевалась ядом, а он смотрел мне прямо в глаза и нагло улыбался.

 

Я яростно сопротивлялась, билась, как выброшенная на берег рыба, изрыгая проклятия, но ничего не могла поделать, ибо была настолько слабее его, что никаких шансов вырваться не имела.

 

Наконец, силы, и так истощившиеся за ночь, покинули меня. Всё, что я теперь могла, это шипеть:

 

— Пусти меня! Я ментов вызову!

 

А он всё продолжал улыбаться, словно не видя и не слыша, что я говорю и делаю, а заглядывая куда-то многократно глубже.

 

— Я вот не понимаю, — проговорил он наконец, так и не отведя взгляда, — почему люди не могут говорить то, что думают и пытаются непременно сделать то, что им не по силам?

 

— При чём здесь?.. — угрюмо, признав в глубине души поражение, буркнула я.

 

— Скажи нормально, что тебе нужно, не ври, не пытайся произвести впечатление и не играй неизвестно кого, — произнёс он чересчур проникновенно для данной ситуации и безжалостно добавил: — Поверь, твоя роль сильной женщины выглядит совсем не так, как ты думаешь, а сама ты намного красивее, когда ведёшь себя естественно.

 

От таких слов я моментально умолкла и обмякла. По сути, этими словами он уничтожил мой имидж, но... я сама не представляла, как могу отреагировать на подобное в свой адрес.

 

Э-эх... "красивее"... Мне в жизни так мало приходилось слышать это слово в свой адрес, хотя бы даже в таком, сравнительном варианте… А чтоб в такой момент, так вообще никогда. Красивее… Красивее кого я могу быть? Самой последней болотной кикиморы? И зачем эти речи? Нафига ему вообще сдалось сейчас воспитывать меня? Но пробрало, однозначно, даже сама не знаю, почему… Пробрало. И я... я не злилась!

 

— Стас, Сашка пропал, а я телефон потеряла. Не знаю, что мне делать теперь… — севшим голосом проговорила я вдруг и ткнулась лбом в его широкую грудь. А он словно этого и ждал, тут же отпустил мои руки и прижал меня к себе. А я опять, опять разревелась…

 

— Успокойся, — тихо проговорил он, — сейчас с моего телефона позвоним. Найдём Сашку.

 

— Я его номер не помню-у-у… — выплёскивая горечь, ревела я.

 

— Я знаю его номер. Вчера сохранил, — неожиданно возразил Стас, и я, от неожиданности перестав плакать, подняла на него глаза.

 

— Зачем?

 

— Как — зачем? Мы же типа… друзья, — он усмехнулся и, отойдя от меня, взял со стола телефон и протянул мне. — На вот, звони!

 

Я повертела в руках незнакомую мне странную штуку. Нет, я, разумеется, видела дорогие мобильные телефоны, знаю, что их называют то ли смартфонами, то ли айфонами, но в руки не брала ни разу, и уж тем более, мне не приходилось с такого звонить. Проще говоря, я представления не имела, как пользуются таким устройством, и потому просто стояла и смотрела на незнакомую и бесполезную для меня диковинную вещь.

 

Однако Стас быстро и без слов понял моё замешательство, сам набрал номер и протянул мобильник мне. Я нерешительно приложила его к уху, услышала гудки, как ни странно, совершенно обычные, такие же, как в моём, кнопочном, постояла, прислушиваясь… Да, надо же на улицу выйти, а то слышно плохо будет!.. Но едва я дошла до порога, мне ответил незнакомый женский голос:

 

— Ну слава богу, а то я думала совсем ребёнок бесхозный! — опустив стандартное «алло» проговорили где-то там, и у меня упало сердце.

 

— Кто это? — пролепетала я, чувствуя, как кровь стучит в висках.

 

— А Вы кто? — вопросом ответили мне.

 

— Это номер моего сына. Где он, как к Вам попала его вещь? — как можно строже спросила я, находясь уже на грани обморока.

 

— Я медсестра, — ответили мне, — а мальчик в больнице…

 

— В какой? — Я схватилась рукой за дверной косяк.

 

— Во второй детской. Отделение травматологии.

 

— Что с ним? — всхлипнула я.

 

— Я не могу сказать точный диагноз, звоните в справку. А ещё лучше приезжайте, — спокойно и вежливо ответили мне.

 

— Дайте мне лечащего врача!

 

— К сожалению, не могу: сегодня воскресенье, есть только дежурный. Вам целесообразнее всего приехать сюда, женщина, — в голосе послышались стальные нотки. — Извините, я занята, звоните в справку, — добавила медсестра, а следом из динамика понеслись частые гудки.

 

— Спасибо, — сказала я, возвращая Стасу телефон и уже пытаясь собрать себя воедино: не время раскисать, надо действовать! — Не мог бы ты довезти меня до цивилизации… пожалуйста, — униженно, стараясь на него не смотреть, попросила я.

 

— Далеко до той больницы? — спросил он.

 

— Часа два в один конец, — уже спускаясь по порожкам, ответила я. Мысленно я уже летела к Сашке. Только бы не сильно пострадал!.. Да какое там: остался бы жив! Что с ним там, как, в воскресенье, ясное дело, не узнаешь, тем более, по телефону, — однозначно надо ехать! Постель, посуда — всё это потом. Заначка у меня, главное, есть: пара тысяч лежит в шкафу. А там разберусь… Только бы жив был, мой маленький! — Так подвезёшь?

 

Он молчал, но я приняла это за согласие, продумывая алгоритм своих сегодняшних действий.

 

— Стас, — снова окликнула я, уже спустившись с крыльца и не оборачиваясь, — ещё… одолжи свой телефон на сегодня, а то я без связи совсем. И покажи, как с него звонить…

 

— Нет… — покачал головой Стас.

 

— Да тебе что, жалко что ли?.. — снова начала яриться я.

 

— …нет, потому что я еду в больницу вместе с тобой, — закончил фразу Стас.

 

Я на миг замерла.

 

— А как же…

 

— Ничего… — беспечно махнул он рукой, — ничего не случится.

 

Я вздохнула. Вообще-то, это было очень, очень кстати, да и отказаться просто не было сил.

 

— Спасибо… — просто шепнула я и побежала собираться.

 

О том, что я не говорила ему, что Сашка в больнице, а слышать Стас этого не мог, так как стоял далековато, я и не подумала. Меня просто порадовало то, что ничего не нужно объяснять. Ведь так приятно, когда тебя понимают с полуслова. И вдвойне приятно встретить человека, который тебя понимает именно в тот момент, когда это так необходимо.

 

О, боже, я, кажется, привязалась к этому человеку: я начала его идеализировать.

 

Да-а… Как всегда, это не вовремя и не кстати.

 

А самое противное — это то, что не смотря на страх за сына я всё равно подумала об этом. Допустила в свои мысли. На одну тысячную долю секунды — но допустила.

_____________________________________________________________________________

Следующая глава: https://poembook.ru/poem/2131289