Предыдущая часть https://poembook.ru/poem/2127289

_______________________________________________________________

2011 год, июнь

 

 

В то утро, когда глаза мои открылись, солнце сияло уже вовсю. И чувствовала я себя подозрительно бодрой… А в следующую секунду поняла и причину этого!

 

С криком:

 

— Твою мать! — я словно на пружине выскочила из постели и заметалась по дому, пытаясь собрать себя воедино.

 

Так, телефон в сумку, зарядку тоже. Заглянуть в кошелёк — денег мало, ну и ладно, сегодня зарплату обещали, дотяну. Быстро в душ, слегка ополоснуться: голову помыть времени не хватит, ну да ничего, переживу: не до того сегодня. Мне сутки предстоит провести на ногах: работать весь день за себя, потом ночь за коллегу, и главное тут — раньше времени не рухнуть, остальное второстепенно.

 

Зато завтра весь день буду балдеть! Сначала высплюсь, потом пойду к Галке: пива выпьем, поболтаем, а там, глядишь, веселье попрёт, а поработает и за меня, и за себя всё та же коллега… Но это только завтра! А сейчас нужно срочно выходить и искать транспорт, чтобы непременно до этой самой работы добраться. И так как время — восьмой час, то и все соседи, которые могли бы меня подвезти, благополучно уехали, и надежда остаётся только на попутку. А учитывая, что сегодня среда, самый обычный рабочий день, то будем считать, что надежды нет совсем.

 

Минуточку! Надежда есть всегда!

 

— Надька! — раздался знакомый голос. Кто-то звал меня дурным голосом, словно в лесу или в слишком уж большом помещении, и отвечать не хотелось от слова совсем. Но окрик разумеется повторился.

 

— Надька!

 

— Да чего тебе? — неласково бросила я наконец, выходя из душа и заворачиваясь на ходу в полотенце.

 

— Слышь, Надюх! Дай сто рублей, а? — заглядывая с веранды в занавешенный тюлем дверной проём, заныл мой брат Серёга.

 

Я брезгливо оглядела его и покачала головой. Красавец, да и только, в обычном своём утреннем состоянии — с большо-о-ого бодуна, весь помятый, небритый, источающий перегар… Одно слово — алкаш!

 

— Это с какого перепугу? — спросила я как можно безразличнее.

 

— Поправиться надо: у меня башка болит! — привёл он свой неубиваемый аргумент, при этом театрально приложив ладонь ко лбу.

 

— Надо же! И с чего бы это? — съязвила я, проходя мимо него в зал и останавливаясь перед зеркалом.

 

— Ну, перебрал вчерась маленько, — признался он, заходя и присаживаясь на стул неподалёку от меня, чтобы удобнее было заглядывать в глаза.

 

— Ага, и позавчерась — тоже. — Я начала расчёсывать волосы.

 

— Ну На-адь! — опять заныл он.

 

— Отвали, мне некогда: на работу опаздываю. И вали давай отсюда, мне одеваться пора! — велела я как можно строже и не отвлекаясь от своего занятия ни на секунду, но при этом чувствуя, что если он не отцепится сейчас, то… могу и сдаться. Как это чаще всего и бывает.

 

Серёга со вздохом великомученика поднялся и уныло побрёл к двери.

 

— Дай хоть полтинник. Будь человеком, — обронил он уже почти выйдя из дому.

 

— Нет, — произнесла я снова, стараясь на него не смотреть. Чёрт, вот если сейчас не уйдёт, скажет ещё хоть слово… Только бы не почуял моё настроение, только бы свалил побыстрее!..

 

— Злая ты, — подвёл тем временем Серёга свой итог и шмыгнул носом. — Видела б мать, какая ты стала… злая! Вот сдохну…

 

И меня как всегда обуяла жалость к «умирающему» вкупе с угрызениями совести. Ненавидя себя за эту слабость, я отшвырнула расчёску и полезла-таки в сумку.

 

— На, задавись!.. Только отвали уже! — выудив последний полтинник, я протянула его брату.

 

— Спасибо! — просиял счастливый Серёга и тут же, почти мгновенно оказавшись рядом, схватил заветную купюру, и, картинно поцеловав мне руку, с невероятной для своего состояния прытью, исчез за дверью.

 

Я покачала ему вслед головой: добился-таки своего, гад! Есть теперь на что залить с утра глаза… И как же ты надоел мне! А ведь сдохнешь взаправду — и плакать буду… Эх, одно расстройство, короче.

 

Снова заколыхался тюль.

 

— Мам! — позвал меня сын Саша, заходя в дом.

 

На душе было премерзко после общения с Серёгой и от проявленной слабости, позитив, которого в нынешнее утро и так было маловато, покинул окончательно, но мальчик был в этом не виноват. Я сделала глубокий вдох, беря себя в руки.

 

— Да, дорогой, — отозвалась я как можно спокойнее, стараясь не смотреть на него, чтобы не увидел вскипевшие в уголках моих глаз злые слёзы и при этом продолжая приводить себя в порядок.

 

— А где мои чёрные джинсы? — прозвучал неожиданный вопрос.

 

— А я откуда знаю? — тоже вопросом ответила я, скрываясь в соседней комнате. Где они, эти джинсы? Почему сие опять должно быть известно именно мне?

 

Так или иначе, пора было одеваться, и то что Сашка в комнату не войдёт, пока не скажу, я точно знала… Однако, натягивая на своё далеко не истощённое тело севшие после стирки вещи, думала я теперь именно о злосчастных штанах сына.

 

— А зачем они тебе сейчас? — спросила я, так и не найдя ответа.

 

— Сейчас — ни зачем, а вечером я на дискотеку собираюсь, — сообщили мне и добавили: — Надо бы постирать…

 

— Ну, а я-то здесь причём? — Пуговица на моих собственных штанах застёгиваться никак не желала!

 

— А я стиралку включать не умею, — сообщил сын. — Хотел тебя попросить, пока ты не ушла.

 

Я фыркнула.

 

— Мне некогда, ждать не буду.

 

Выдох, усилие и — ура: пуговица покорилась! Теперь главное — глубоко не дышать, резко не нагибаться, не садиться, ну и вообще, поменьше движения.

 

— Ну, а как же мне бы-ы-ить? — протянул сын.

 

— Не знаю. Или ищи быстро, или стирай потом руками, — посоветовала я, выходя из комнаты полностью готовая, — то есть, по летнему времени — в коротких джинсовых бриджах и бирюзовой футболке.

 

— «Руками!» — недовольно буркнул Сашка, изображая меня.

 

— Да, именно руками, — подтвердила я, ища глазами как всегда исчезнувшую в неизвестном направлении сумку. Странно, вот только что же была здесь, когда я этому козлу деньги давала! Вот куда я её со злости так засунула, что найти теперь не могу?

 

— Ладно, — отмахнулся сын. Видно было, что он недоволен моим безучастным подходом к такому важному для него делу, но выразить это каким-либо образом не смеет. — А есть мы что будем? — задал он напоследок такой каверзный для меня вопрос.

 

Моя небольшая и традиционно чёрная сумочка с длинным тонким ремнём, чтобы удобно было вешать её на плечо, тем временем обнаружилась на ручке двери моей комнаты, — что ж, не самое плохое место.

 

— Яичницу пока себе сообрази. На обед окрошка есть. Картошки сварить можешь. Хлеба полбуханки ещё осталось… А там придёт отец, может, что принесёт… — ответила я сыну уже с порога.

 

— Пф, — фыркнул Сашка: он-то прекрасно знал, что этот, который наш папочка никогда ничего не приносит домой: он у нас принципиально не ходит в продуктовые магазины, умело прикрываясь тем, что не умеет считать и боится, что злые тётки-продавцы, хапуги и воровки, его непременно обманут. На самом же деле, ему просто денег жалко: он на свои три копейки молится! — Я колбасы хочу! — заявил мальчик, выходя следом за мной.

 

— Я тоже, — вздохнула я. — Но до завтрашнего утра буду только кофеем без никто давиться, так что тебе ещё повезло, зайчик мой. — я поцеловала, слегка привстав на цыпочки подошедшего ко мне, но всё равно недовольно дёрнувшегося голубоглазого Сашку, легонько щёлкнула его по носу, подмигнула и стала обуваться.

 

— Ты когда вернёшься? — спросил он жалобно, всё ещё лелея надежду свалить поиски и стирку своих джинсов на меня.

 

— Завтра утром, часов в одиннадцать или чуть позже, — я натянула балетки, поправила ремень сумки на левом плече, мгновение подумала, не забыла ли чего… Сашка вздохнул, видимо, смирившись со своей участью. — А ты чего так рано встал-то, не пойму? — задала я запоздалый вопрос.

 

— Ну ты ж сама говорила, чтоб я кур по утрам кормил, всё равно ведь нифига не делаю, — услышала я в ответ. Оглядела его: ну прямо ангел, только нимба не хватает!

 

— А ты их кормить прямо в своём любимом прикиде ходишь? — не удержавшись, подколола я.

 

Сашка вспыхнул, глаза у него забегали: вот и прокололся на мелочи, великий! Изобразить, что рано встал и самоотверженно принялся за хозяйственные хлопоты не вышло: для этого следовало переодеться. Но не додумался или, может быть, не успел, и хитрая мама теперь в курсе, что не рано встал, а вовсе не ложился и вообще, только что явился.

 

Было видно, что он судорожно ищет, что бы ответить, но мне было некогда, да и неохота сейчас выяснять подобные вещи, и я просто без обиняков, хотя и слегка назидательно, произнесла:

 

— Ну, раз ты взрослый стал и по-взрослому гуляешь, то и по-взрослому поработать придётся.

 

— В смысле?

 

— Ты мне обещал в доме прибрать ещё на той неделе. Думаю, нынче как раз тот день, когда это сделать таки пора.

 

— Но… мама!

 

— Иначе все дискотеки и иже с ними могут внезапно и на неопределённое время отмениться.

 

И, оставив сына возмущаться по поводу моего такого бессердечного отношения к его персоне, а може, по поводу собственной недальновидности, я направилась к воротам.

 

Эх… совсем вырос мой сынуля! И когда только успел? Гуляет — и пусть, да только б голову себе не сломал…

 

***

 

 

 

Уже пару минут спустя я бодро шла по освещённой солнцем асфальтовой дороге по направлению к своей работе, или вернее будет сказать, — в направлении соседнего с нашим посёлка, где последние пару лет трудилась в продуктовом магазине. Да уж, то, что я проспала — это плохо. Сама, конечно, виновата: будильник надо было заранее заводить, но тут ничего уже не поделаешь, дело прошлое. А вот если меня никто сейчас не подвезёт, то это истинный трындец. Хозяйка магазина и так давно точит на меня зуб за периодические опоздания и теперь непременно воспользуется поводом вынести мне мозг: ведь, как известно, удалённость места проживания от места работы, а так же транспортные проблемы служащих работодателя не волнуют, и, что бы там у меня ни произошло, являться на работу я обязана вовремя.

 

Эх, бедная Наденька… Сейчас вот огребу люлей по полной программе! Но перед этим ещё и прогуляюсь километров на семь… И денег у меня нет… И даже чаю не попила! Печалька моя жизнь, да и только.

 

Да ладно уж, будем надеяться на лучшее! Может быть, вот прямо сейчас, из-за уже оставшегося позади поворота, который делает дорога напротив моего дома, вырулит крутая тачка… не, ну, не самая крутая и лучше уж знакомая, но непременно вырулит, подъедет ко мне, остановится, быстро довезёт до конечки общественного транспорта, потом я проеду ещё две остановки на автобусе, и останется только совсем немного пройти, метров сто — и всё, я на месте…

 

Да, мечты-мечты. Знаю ведь давно, что в простые дни здесь глухо: соседи давно разъехались, на турбазах, коих в округе у нас немало, народ спит до обеда, да и не так много его, если на дворе не выходные, а значит, рассчитывать на случайную попутку именно здесь и сейчас нет смысла. В лучшем случае мне повезёт километра этак через три, когда дойду до вон того поворота, где начинается более оживлённый участок, и то не факт… Опоздаю, в общем, я сегодня как пить дать.

 

Да ладно, не умру же я от этого! Не в первый раз.

 

Конечно, всё это мне жутко надоело, но что поделаешь? Там, где я живу, не ездят автобусы, да и посёлок наш всего-то на десять дворов, бывший кордон лесника, — кому мы нужны? Нет у нас ни магазина, ни… Ничего у нас нет. Дозвониться нам и от нас — и то проблема: мобильная связь почти отсутствует, особенно в ненастье, и на весь посёлок нет ни одного стационарного телефона. Так вот и живём.

 

Но отсутствие связи и транспорта — это ещё полбеды! Хуже всего то, что борюсь со всеми жизненными перипетиями я буквально одна, и так было всегда. И вроде муж у меня есть, да дома он редко бывает, в городе работает, то там, то тут, и постоянно его нет — куда только вот деньги девает, зараза? Вечно у него их нет — как и машины, сил и желания помочь мне по хозяйству, времени со мной поговорить и многого, многого другого.

 

И, наверное, благодаря этому, вся моя жизнь — это сплошное «нет». Но я не жалуюсь… Я так живу уже очень много лет и вполне привыкла. Мне даже нравится то, что у нас тихо, воодушевляет красота природы: вокруг нас сплошные леса, а теперь и поля, жилья, а, соответственно и людей, почти нет. Зимой, правда, немного трудно, — отопление всё же печное, отнимающее много сил, да и до работы как зря не доедешь, но… Но ведь сейчас же не зима! А значит, время мне всё же радоваться, а не горевать.

 

Я улыбнулась и зашагала веселее, ещё и песенку запела: ля-ля-ля! Солнышко светит, птички поют, вокруг — красота неописуемая: зелёные поля в ярких брызгах незатейливых, но милых цветов, окаймлённые с трёх сторон тёмной бровкой соснового бора (как же быстро зарос горельник!), все мои близкие живы-здоровы, а завтра выходной! И пока никого нет поблизости, можно заняться тем, что больше всего на свете люблю: помечта-а-ть!.. О чём? Лучше — о ком. О герое любимой книжки, которая попала мне в руки в прошлом году, сразу после больших пожаров*, в которых чуть не сгорел наш маленький посёлок.

 

Так вот, примерно год назад, а конкретно, в августе десятого года, попалась мне в руки одна книга. Прочла я её на одном дыхании и с тех пор с ней почти не расстаюсь: читаю на ночь, читаю, когда отдыхаю днём, беру с собой на речку — каждую свободную минуту она у меня в руках! Прямо с ума от неё схожу. Могу наизусть уже цитировать, но всё равно — постоянно перечитываю.

 

А что примечательнее всего в этой книге? Правильно, главный герой, красавец-мужчина, сильный, умный, классный, во всех отношениях идеальный — прямо-таки ожившая мечта! — хотя и предстаёт он изначально в несколько заколдованном виде… но не суть. Героиня влюбляется в него пусть и не с первого взгляда, и пусть выглядит это весьма завуалировано, но… этак там всё окончательно и бесповоротно! Ну и сюжет, разумеется, не подводит своих наивно-мечтательных читательниц: по окончании злоключений герои воссоединяются и… наверное, живут долго и счастливо, — точно не скажу, финал открытый.

 

И вот, хотите верьте, хотите нет, а я в свои солидные тридцать пять лет прямо-таки зачиталась и замечталась. Нет, понятно, что мне-то в моей жизни вряд ли стоит ждать перемен, а уж тем более — прынца на смену своему… «зае», но вот откуда у меня взялось такое желание романтики и настройка на неё? Идиотизм какой-то, стыдно даже! Хорошо хоть, что знаю об этом только я, иначе засмеяли бы меня.

 

— Эх, Надька, Надька, — тихо вздохнула я, обращаясь сама к себе. — Стыдоба!

 

…Внезапная вибрация в сумке отвлекла меня от этаких крамольных дум, — мне звонили. После пары минут напряжённых поисков, я извлекла-таки свой телефон, неизвестно как затерявшийся в таком крошечном пространстве, и приняла вызов.

 

— Алло, Надь, — услышала я голос мужа, — ты где, на работе?

 

— Ещё нет, а что?

 

— Кинь мне денег на счёт, а? — как обычно, заныл он.

 

— А сам что, не можешь? — как можно спокойнее поинтересовалась я. — Ты же в городе, вроде…

 

— Уже нет.

 

— А где же ты?

 

— Да я к маме сегодня зашёл. Мы чай пьём.

 

Я выдохнула со злостью: «к маме сегодня зашёл»! Как вчера, позавчера и все предыдущие пятнадцать лет нашей долбаной совместной жизни!.. Ну что ж дай Бог, как говорится, приятного аппетита. Гонять чаи они с маменькой мастера: весь день могут за столом просидеть. Файф-о-клок, блин! И если свекровь-то по сути своей большая трудяга, то сынуля её — лентяй, каких мало: целый день просидеть у ящика, проваляться на диване с книжкой или банально продрыхнуть — это для него норма. Денег вот только всё не прибавляется, ни на телефоне, ни вообще хоть где-нибудь.

 

— А по дороге сам положить не мог? — спросила я, всё же стараясь не показать, как задрала меня вся эта хрень и не начать орать, ибо заорать очень даже хочется.

 

— Да у меня денег только на проезд, на послезавтра… Кстати, ты когда там назад? Хлеба купи и пожрать чего-нибудь.

 

Я снова выдохнула, приказывая себе успокоиться. На мои проблемы всем плевать, и я давно это знаю. Скандалить с мужем — это значит сейчас просто испортить себе настроение. И потому, подавив гнев, я ответила:

 

— Да, зай, всё куплю. Денег кину. — Помолчала и добавила: — Только завтра. Подождёшь? — и, не дожидаясь ответной реплики, отсоединилась.

 

Я глубоко вздохнула… И зачем только препиралась с ним? Ведь всё равно же, так или иначе, сделаю в итоге как он просит… Всегда так было. Я ж сильная, мне всё положено мочь и уметь, у меня всегда есть деньги и время всех обслужить, особенно «любимого» супруга.

 

Как надоел он мне за столько лет: хуже горькой редьки! Не раз я порывалась с ним разбежаться, да вот только никак это не выходит, вечно мешает то одно, то другое… Думаю, хоть бы он бабу себе, что ли, нашёл и сам меня бросил, да нет же, сука, верный как… Короче, маяться мне с ним, похоже, до самой своей смерти.

 

Убрав мобильник обратно в сумку, я зашагала дальше, да только вот мечтать у меня теперь что-то больше не получалось: неземной и распрекрасный образ затмевали мои мужики, коих было у меня четверо. Вру, с соседом — уже пятеро.

 

Итак, есть у меня младший брат, вышеупомянутый Серёжа, му***к тридцати лет, у которого на уме давным-давно одна только беспробудная пьянка.

 

Вообще, он рос вполне нормальным парнем: хорошо учился, руки у него изначально откуда положено росли, и, что примечательно, ладили мы с ним когда-то даже лучше, чем с сестрой… Но это уже успело стать далёким, полузабытым прошлым, потому что, буквально сразу по возвращении из армии, ударился Серёга в разгул и начал часто и здорово выпивать со всеми вытекающими. Единственным человеком, которого Серёга хоть немного слушался, была мама: где ласковым словом, где строгим, но как-то удавалось ей порой до него достучаться. А вот после её смерти настал полный аут: ни разу с тех пор я не видела брата хотя бы не с похмелья! Мне даже кажется иногда, что как напился он тогда на поминках, так и не отошёл по сей день. По сути, так оно и есть…

 

Ясное дело, ни на одной работе, коих сменил с тех пор великое множество, долго он не задерживается, — кому такой нужен? — а потому деньги на свои возлияния клянчит в основном у меня либо колымит где-нибудь и всё равно пропивает. На свои предложения о кодировке я слышу от него только одно: «Я не алкаш, мне этого не нужно, захочу — сам брошу». Вот и поговори с ним!

 

Второй персонаж мужского пола, удобно устроившийся на моей шее — это муженёк Вася, — даже не верится мне теперь, что когда-то я выходила за него по любви. Что сказать? Живём мы с ним в те краткие мгновенья, когда он соизволивает объявиться дома, как кошка с собакой. А основные характеристики его — это скупость, жопорукость, потрясающая лень, занудство и склонность к самоустранению в критические моменты жизни. За все годы, что мы женаты, не напрягся он для семьи больше положенного ни разу, проще говоря, работать его никогда не тянуло, — как можно, у него же высшее образование! Замечу вот только, что пожрать Василий большо-о-ой мастер: тем количеством пищи, которое он употребляет за раз, свободно можно прокормить троих, да и выбирает он что повкуснее. А если уж находит он недостойную (ибо достойной-то на блюдечке никто не подал!) работу, так только такую, чтоб там ничего и делать было не нужно, типа нынешней охраны, и пофиг что платят там медные гроши, и вообще, на всё пофиг, лишь бы только поменьше париться и спокойно жить.

 

Скандалила я с ним одно время жёстко, да не добилась ровным счётом ничего, кроме вялых обещаний, и потому в последние лет семь махнула рукой и решила не портить себе нервы. Ленивого не за***шь, как гласит народная мудрость. Порой только призадумаюсь: а нахрена он мне вообще? Я ведь всё сама могу! Муж мой абсолютно никакой как хозяин, как мужчина и как отец… Подумаю — и дальше живу, продолжаю терпеть по привычке.

 

А ещё есть у меня папа, Аристарх Владиленович, всю жизнь яростно ратовавший за коммунистов, а недавно вдруг свято уверовавший в Бога, при этом не перестав быть ни лентяем, ни куркулём и нисколько не растеряв под старость отменного аппетита. Мать с ним тридцать лет мучилась, царствие ей небесное, теперь, похоже, моя очередь пришла. Смирилась я и с ним: давно уж стараюсь не спорить, да и вообще пореже разговаривать, и пока сам первый не начнёт — не ругаться. Терплю его из чувства долга: отец всё же родной, но иногда прямо до нутра достаёт нравоучениями, словно я дитя неразумное. А вот чтоб с пенсии хоть копеечку подкинул — не дождёшься никогда, но и чтоб трапезу хоть раз пропустил — тоже.

 

Сынок мой, Саша — это конечно, другое дело: его я очень люблю. К тому же, кормить и растить ребёнка я действительно обязана, но тут возникает другая проблема: он же уже весь такой взрослый! Аж четырнадцать лет! При этом помогает по хозяйству он неплохо: и дров уже способен наколоть, и за курами в моё отсутствие присматривает, и в доме прибирает, и в огороде помогает, и поручить поесть приготовить ему порой можно, — это всё не отнимешь. Правда, с включением стиральной машины у мелкого пока проблемы, но сдаётся мне, что это лишь от нежелания её доломать, ибо она у нас пенсионерка. В итоге, сыном я почти довольна, но как обычно, возникает «но» и не одно. Дело в том, что учиться он не желает ни в какую, ну и, соответственно, его постоянно тянет гулять, к друзьям, возможно, и к девкам тоже, и удержать его дома становится всё труднее, приходится отпускать, а потом порой ждать по полночи и волноваться. Ну, или вот как сегодня уже несколько раз было: загулялся мелкий до утра, и кто знает, с какой периодичностью такое происходит — контролировать-то его частенько некому: я на работе, папа вообще неизвестно где, вот и творит сынуля, что хочет. Надо и покарать порой, да я с ним уже банально не справляюсь — тут нужна твёрдость, а я слишком добрая: на той неделе вот выдрала ремнём, а потом сама же ревела. Может, хоть трудотерапия каким-то образом поможет делу, да тоже, наверное, ненадолго.

 

Вот такая жизнь. Вот такие представители сильного пола окружают меня.

 

Ну и для полного счастья, чтоб совсем «весело» было, недавно, не далее как месяц назад, случилась у меня новая радость: соседушка мой, которого я раньше величала на «Вы» и звала Вячеславом Степановичем, предложил мне свою «любовь». И не такие уж у меня жёсткие моральные принципы, чтобы из-за них отказываться от весёлых, ни к чему не обязывающих приключений, но это ж не мужик, а… недоразумение ходячее! Он тощий, как швабра, страшный, как смертный грех и, что хуже всего, интеллектом совсем не блещет, зато убеждён в своей неотразимости и харизме, а так же в том, что благосклонности моей он рано или поздно добьётся. В итоге, припираться ко мне он стал регулярно, и с одной стороны это ржака, а с другой — уже на нервы немного действует. Он прямо как чует, когда у меня никого дома нет, и тогда — тут как тут. Притащится якобы с дружеским визитом доброго соседа — и давай чушь какую-то нести, при этом вокруг меня виться: смотри, мол, какой я хороший-пригожий, ты только дай мне! Самца трясогузки в брачный период он мне напоминает, и всё тут! И отшучиваться уже не помогает: пора его разогнать. Я вот только пока не определилась: самой ему по морде дать, со словами: «Я не такая!» или Ленке, жене его, рассказать, а она уж управится?.. Кстати, своему мужу я уже не раз говорила об амурных притязаниях соседа, но не вызвала никаких эмоций по этому поводу, — впрочем, так у нас было всегда.

 

Ох, и надоели же мне эти мужики! Как же я хочу отдохнуть от них хотя бы один день. ОДИН! Хочу просто не видеть их: ни этих, ни тех, что каждый день ходят к нам в магазин за чекушкой, прожить без них день, забыть и вычеркнуть хоть ненадолго из памяти — и тогда я снова буду готова в бой. Снова смогу вкалывать на них от рассвета до заката, кормить, поить, жалеть, терпеть их глупость и лень, и даже любить их.

 

Но, так же как и встреча с моим любимым книжным персонажем на просторах родной страны, это абсолютно невозможно. Это просто ещё одна моя несбыточная мечта.

 

Я усмехнулась. С тем, что мои мечты никогда не сбываются, я тоже давно смирилась. Но вот перестать мечтать никак не могу: всё ещё надеюсь, что придёт оно, моё счастье… Хотя точно знаю, что никогда оно не придёт.

 

«Да и хрен с ним», — про себя заключила я, продолжая свой путь.

 

А солнце между тем поднималось всё выше…

 

…Я успела отойти от посёлка на пару километров, когда услышала долгожданный звук. Обернулась — и увидела машину, едущую в нужную мне сторону. Однако в ту же минуту меня постигло жестокое разочарование: если тачка так блестит на солнце своими чёрными, невероятно новыми боками и крышей, если у неё при такой бешеной, судя по всему, скорости, так тихо работает движок, если тот, кто за рулём, вообще позволяет себе так ездить, значит, это очень дорогая машина. Даже пытаться остановить такую не стоит: не остановится. Уж лучше отойти с дороги, а то не собьёт — так ветром сдует. И учитывая то, что место здесь безлюдное, — пешеходов редко когда встретишь, а проезжающие, радуясь пустой и ровной дороге, топят газ в пол и летят, вылупив глаза (сама так делала, когда у меня была машина!), то труп сбитой, несчастной женщины может валяться здесь сколько угодно — ну, или пока мои мужики не проголодаются и не начнут меня искать.

 

Я сделала пару шагов на обочину и остановилась. Пусть едет, я следом. А то просто жутко как-то делается, ей-богу, от проносящихся мимо таких вот Шумахеров, рогатого гаишника им навстречь!

 

Машина приближалась. Сейчас, пара секунд, — и пролетит мимо. Скорей бы уже, а то сердце почти в пятках! Хочется закрыть глаза… но это уж совсем по-детски будет.

 

Чёрный «мерседес», уж не знаю, какой модели, класса или категории, с какими-то «ненашинскими», кажется, белорусскими номерами, настолько огромный и длинный, чтобы показаться мне в тот момент длиною с лимузин, остановился в шаге от меня, да так плавно и мгновенно, что ненароком напрашивалось сказочное «встал передо мной, как лист перед травой». Тонированное стекло легко и беззвучно опустилось вниз. Водитель — светловолосый молодой человек, бросил на меня взгляд поверх солнцезащитных очков. Светлые глаза его смотрели так, как будто видели меня насквозь и словно… оценивали, что ли?.. Не знаю. Но в первый момент у меня возникло желание бежать, — да, бежать без оглядки, прямо через поле, совсем недавно бывшее вырубкой, перепрыгивая через пеньки, по высокой траве с хлёсткими стебельками, по распаханным под посадку новых деревьев бороздам, куда угодно, только подальше от этих глаз!

 

— Садись, подвезу, — предложил он мне, наглядевшись, и это было более чем неожиданно!

 

Слегка опешив, я задала глупый вопрос.

 

— Куда?

 

— Да тут одна дорога, нам по-любому по пути, — усмехнулся парень и водрузил очки на место.

 

Я стряхнула напавший на меня ступор. Что это со мной такое, в самом деле? Никогда молодого, симпатишного мужчину на дорогой тачке не видела, что ли? Или уже напрочь отвыкла, что такие бывают, ежедневно общаясь с уродами, похотливыми старпёрами, задротами и колхозным быдлом? Да нет, не отвыкла… Скорее, никогда и не привыкала, давно приняв вышеперечисленную публику как данность и смирившись с её засилием.

 

— Садись! — снова велел мне светловолосый. — Или собираешься до самой цивилизации топать? Тут ведь, похоже, мало кто ездит.

 

— А это удобно? — замялась я.

 

— Да садись ты уже! Харе жеманничать! — прозвучало повелительно.

 

И я, не колеблясь больше, открыла дверцу и заглянула в салон его авто…

 

______________________________________________________

*Имеются в виду пожары 2010 года, бушевавшие по всей России.

___________________________________________________________________

Следующая часть https://poembook.ru/poem/2127363