Потёртый френч, немодный уже лет шесть ...

Потёртый френч, немодный уже лет шесть.

Вечная трубка, взгляд - скупой и неброский.

Вечную ручку берёт, как прыгун - шест,

Иосиф

Виссарионович

Бродский.

 

За деревянной дверью ни волхва, ни вола.

В шкафу ни скелета, ни поллитровки.

Звёздное небо письменного стола -

Это оспины отражаются в полировке.

 

Текст состоит из предателей и ворья,

Так лица с наплывом делаются зернистей.

Он взмахивает рукой и выводит: "Я

Терпеть не могу амнистий.

 

Потому что, когда в деревню войдут зека,

Ни в лес не уйти, ни в небе не схорониться."

 

Поэт - один на кончике языка.

Тиран - один - меньше, чем единица.

 

С трибуны чужой гробницы стоять, глазеть,

Посадив народ на ампир и воду.

Мир состоит из понятных ему газет

И людей. Которые требуют перевода.

 

Ночь встала на цыпочки, тихо стучит в окно,

Не оправдав, но цену заметно сбросив,

Потому что поэт и тиран для неё - одно:

Кем вырастет сын, если имя отцов - Иосиф?

 

Одержана речь, по этапу ушёл парад.

И когда студентка строкой под строку ложится,

По стране растекается вечность его пера.

И ночь - уже не шалава, а массажистка.

 

Трубка раскурена, времени пять часов,

Ночь давит на плечи - баба, а с шеей бычьей.

За окошком лает созвездие гончих псов,

И чёрные точки движутся за добычей.