Потёртый френч, немодный уже лет шесть ...

Потёртый френч, немодный уже лет шесть.
Вечная трубка, взгляд - скупой и неброский.
Вечную ручку берёт, как прыгун - шест,
Иосиф
Виссарионович
Бродский.
 
За деревянной дверью ни волхва, ни вола.
В шкафу ни скелета, ни поллитровки.
Звёздное небо письменного стола -
Это оспины отражаются в полировке.
 
Текст состоит из предателей и ворья,
Так лица с наплывом делаются зернистей.
Он взмахивает рукой и выводит: "Я
Терпеть не могу амнистий.
 
Потому что, когда в деревню войдут зека,
Ни в лес не уйти, ни в небе не схорониться."
 
Поэт - один на кончике языка.
Тиран - один - меньше, чем единица.
 
С трибуны чужой гробницы стоять, глазеть,
Посадив народ на ампир и воду.
Мир состоит из понятных ему газет
И людей. Которые требуют перевода.
 
Ночь встала на цыпочки, тихо стучит в окно,
Не оправдав, но цену заметно сбросив,
Потому что поэт и тиран для неё - одно:
Кем вырастет сын, если имя отцов - Иосиф?
 
Одержана речь, по этапу ушёл парад.
И когда студентка строкой под строку ложится,
По стране растекается вечность его пера.
И ночь - уже не шалава, а массажистка.
 
Трубка раскурена, времени пять часов,
Ночь давит на плечи - баба, а с шеей бычьей.
За окошком лает созвездие гончих псов,
И чёрные точки движутся за добычей.