Офелия

Офелия лежала вниз лицом,

а я плыла — рекою и отцом

Офелии, отцом её ребёнка,

плыла и пела — жалобно и тонко,

и тонкой струйкой лёгкая вода

входила в лёгкие. Качались города —

 

дрожал размытый контур королевства,

как будто в мареве июля — только вместо

тягучих солнечных лучей текла вода,

входила в лёгкие. Качались города —

 

зеркальный шар катился по реке,

и волосы Офелии в руке

моей текли плакун-травой,

опутывали пальцы, за собой

тянули в омут, погружали в плоть,

качали, словно люльку, зыбкий плот,

 

но я плыла — а что мне оставалось? — плыть

Офелией, рекой, отцом, ребёнком,

зеркальным шаром — быть или не быть —

звучащим жалобно и тонко

 

всегда, везде, когда-то, где-то.

...Взорвался пурпуром разбуженный цветок —

персты покойницы впиваются в висок,

и я плыву — не заревом, но светом.