Папе

Двенадцать лет, как ты ушёл… а мне

по-прежнему всё чудится в окне,

как машешь маме, сидя на скамье,

опять ножом выстругивая нечто…

Как врёшь потом, что вовсе не устал,

и мы едим смородину с куста,

она – до неприличия вкусна…

Ты знаешь, время всё-таки не лечит.

Не лечит, кто бы что ни говорил.

Перепревая в бесполезный ил

на дне души, оно лишает сил

дотошную, навязчивую память,

которая - и почва из-под ног,

и навсегда пропущенный звонок…

А твой Христос… глядит - печально строг,

и ничего нельзя уже исправить.