- Не дрейфь!- Толян старательно укладывал в рюкзак снаряжение, время от времени поглядывая на Лёху. Зачехлённое ружьё уже стояло в углу, ожидая хозяина. Это ж, - он умолк, закрыв глаза и смакуя паузу, - самое мужское занятие. Да и зверь, скажу я тебе, не заяц какой-нибудь. Ло-о-сь! - Его голос сразу понизился на две октавы.

 

- А вдруг не попаду? - Лёха повернулся к другу, - идёт на меня из леса сохатый, огромный такой, а я промажу или... - он вдруг спохватился, что сболтнул лишнего: как бы не подумал чего такого про него приятель. Но тот, кажется, не обратил на сказанное никакого внимания.

 

- Значит так, - подытожил Толян,- одевайся теплее. Поедем на "буханке" до деревни, а там - на лыжах. Что взять с собой, я тебе уже сказал. Понял? - он лукаво подмигнул и расплылся в улыбке.

 

"Были сборы недолги от Кубани до Волги", - напевал Лёха, собирая вещи. Нехитрый перечень необходимого легко уместился в новеньком рюкзаке.

 

Будильник не подвёл. Светало. Душ, глазунья и кофе взбодрили. Подхватив приготовленное с вечера, Лёха, взглянув на часы, решил: пора. В предвкушении очень важного события он шагнул за порог и захлопнул дверь.

 

В условленном месте уже стоял уазик. Толян и ещё трое курили. Поздоровались. Главным был Михеич - коренастый мужик лет пятидесяти с седыми усами и низким хриплым голосом. Старик и молодой парень были дед и внук.

 

Ехали молча, казалось, что все дремлют. Вдоль дороги мелькали запорошенные снегом стволы деревьев. Встречных машин немного - выходной. Через два часа уазик свернул на проселок. Удивительно, но дорога уже была расчищена от последствий прошедшего накануне вечером сильного снегопада. Впереди показались дома. Около одного из них машина остановилась. Ворота во двор добротного пятистенка были приветливо распахнуты.

 

- Выгружаемся,- голос Михеича в тишине показался громким.

 

Морозный воздух быстро всех взбодрил. Подошли ещё двое: рослые, крепкого телосложения мужчины. Рядом с ними вилась крупная лайка. Поздоровались. Михеич провёл инструктаж, по команде ловко надели лыжи, каждый взял свою поклажу, и охотники след в след двинулись за Михеичем. Яха - поджарый кобель - быстро скрылся из виду. Снег поскрипывал под лыжами, изредка озаряясь голубоватым светом. Шли около часа, затем Михеич остановился, за ним - остальные. Игнат - хозяин собаки и его приятель Жора были определены в загон, дед и внук - каждый на свой номер. Лёху, как новичка, Михеич не решился поставить одного и велел Толяну шефствовать. Без лишних слов все разошлись по местам. Быстро скользя, Михеич скрылся в перелеске.

 

Лёха огляделся. Какая красота вокруг: снег огромными шапками лежал на елях, соснах. Березки и осины, пригнувшись под его тяжестью, образовали причудливые фигуры. Лишь сейчас он услышал барабанную дробь дятла, прилетевшая откуда-то сорока не переставала стрекотать. Лес жил своей жизнью. Неожиданно дятел замолчал, притихла и сорока. И - о, боже! - пауза разразилась оглушительной тишиной. Ничего подобного Лёха не слышал никогда.

 

Толян щёлкнул замком ружья, чем мгновенно прервал размышления приятеля.

- Вон, видишь - пойма ручья. Это самое узкое место. Туда пойдет зверь, когда его выгонит собака. Коли выйдет к нам, тут-то мы и жахнем! Только это маловероятно.

- Почему?- удивился Лёха.

- Номер наш неудачный: крайний, но будем надеяться,- и он зачем-то трижды сплюнул через левое плечо.- Ты давай тоже топай, не сачкуй,- проворно утаптывая площадку басил Толян.

 

Мороз не велик, да стоять не велит. Это в полной мере ощутили на себе друзья: прихватывало холодом пальцы ног, пощипывало щеки, но парни грелись, приплясывая на месте. Время, казалось, тянулось долго. Лишь дятлы старательно разбавляли тишину.

 

Вдруг издалека донёсся азартный и злобный лай.

- Это Яха гонит зверя,- проговорил Толян. Похоже, что сюда.

Лай быстро приближался. Неожиданно громко скрипнула сухостойная сосна. Лёха вздрогнул, лёгкий холодок пробежал по его спине. Снова дятел исполнил свою партию. Друзья тревожно вглядывались вдаль, надеясь заметить ветвистые рога. Тщетно. Кажется, совсем рядом прогремел выстрел, за ним другой. Воцарилась тишина, но не надолго. Лай смешался с голосами людей.

 

- О-го-го-о-о! - разнеслось по округе, что означало: охота окончена, и можно покинуть свои номера.

- Я же говорил,- с досадой выдохнул Толян,- не мой день. Чуйка у меня на это дело. Вот в прошлом году,- продолжал было он,- но Лёха не слышал его. Ему так хотелось взглянуть на трофей и на счастливчика, что он поспешил туда, откуда слышались голоса.

В перелеске уже собрались мужики. Игнат пытался унять разгоряченную собаку. Героем дня оказался внук. В надежде увидеть шикарные лосиные рога, Лёха приблизился к оживлённо горланящей компании. Но что это? Завалившись на бок, на снегу лежал крупный зверь. Большая губастая голова была неловко подвёрнута.

 

- Лосиха это,- сказал Игнат, - будто прочитав мысли Лёхи, продолжая одёргивать всё ещё рвущую поводок собаку.

Подойдя почти вплотную к зверю, парень увидел окровавленный бок трофея и...словно, молния в тысячу вольт пронзила его тело: на него смотрела, словно живая, прося помощи, лосиха, а из одного глаза текла слеза, оставляя на морде отчётливый след.

Лёхе стало жарко. Он почувствовал в затылке биение пульса, в горле защипало, глаза предательски намокли. Боясь не сдержать наворачивающиеся слёзы, он отошел в сторону. Незаметно подошёл дед.

 

- Понимаю,- тихо проговорил старик,- ничего-ничего,- и он слегка похлопал парня по спине.

А тот едва удерживал в глазах солёные капли. За спиной все радостно обсуждали что-то, курили, а парень ощущал, как взгляд лосихи прожигает спину и, словно немой укор, неотступно преследует его. "Зачем я здесь? - эта внезапно возникшая мысль будоражила душу, - какое счастье, что не мой выстрел оборвал эту жизнь. А что, если где-то рядом бродит её детёныш? Мы ведь убили мать"...

 

Рядом кипела обычная работа: кто-то собирал валежник, занимался костром, провизией. Радостные, возбуждённые мужики шутили, громко спорили. Остаток дня и вечер прошли для Лёхи словно в тумане. Даже "боевые сто грамм" не улучшили настроение, а сваливший вскоре сон был беспокойным.

 

Дома, переваривая новые впечатления, Лёха для себя решил, что никогда больше не возьмёт в руки ружьё. "Засмеют мужики? Пусть! Невелика храбрость - издалека, из укрытия бабахнуть в зверя, ещё и натравив на него собаку. Не честно это! Это даже хуже испанской корриды. Там человек хотя бы рискует, и бык может защищаться", - рассуждал Лёха, оправдываясь перед собой за, как ему казалось, проявленное на охоте малодушие. Взгляд лежащей на снегу лосихи и слеза на её морде давали ему это право - право принять для себя такое решение.

 

...Последние дни бабьего лета радовали теплом. С трамвайной остановки было видно, как в парке играли дети, прогуливались пары.

- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять,- мальчонка лет шести бойко считает игроков...

 

Алексей Алексеев, ожидая трамвая, невольно прислушался к детской считалке. Безобидные слова неожиданно вызвали в памяти пятидесятилетнего мужчины воспоминания о далёком дне, когда он впервые увидел близко смерть. Тогда, встретившись взглядом с ней, и, дав себе зарок, больше никогда не взял в руки ружьё. Судьба подарила ему шанс искупить причастность к той охоте. Четверть века доктор Алексеев держит в руках скальпель, не позволяя покинуть мир раньше времени, казалось бы обречённым. Встречаются среди них иногда и раненые охотники. Нет-нет да и вспомнится ему тот застывший взгляд из прошлого, что определил его взгляд в будущее.