Вера в бога не пахнет ладаном.
Она дарит незримый свет.
Жертвы чаще всего оправданы,
Правда, лучше, когда их нет.

Город болен, симптомы - в холоде,
В массе серой (зови саркомою),
Не в телесном, привычном, голоде,
А в душевном. Доволен комою

Чувств своих, притупленных временем.
По старинке все лечим опытом,
Но по новой свербит под теменем
- Память душит. И тихо шепотом

Крик души прозвучит молитвою,
Чтоб сердца встрепенулись черные.
Серость дней здесь зовут палитрою,
Но цвета ей так чужды новые.

Мы утонем в невидимом омуте,
Где-то меж Харибдою и Сциллою.
В этой светлой (когда-то) комнате.
В окна тьма пробивается силою.

В темноте меньше этого города.
Но всплывает картинками прошлое,
Так, что сводит запястья от холода.
Мне так страшно не вспомнить "хорошее".

Наш диагноз банален - фрустрация,
Заражая воздушно-капельно,
Я читаю стихи новой нации,
Часть себя истязая сознательно.

Укрепляя фундамент грядущего,
На ошибках построенный заново.
Чтобы то, что казалось упущенным,
Отразилось в глазах, словно зарево.

Темнотой, как хиджабом, покрыты мы.
Свет фонарный на лица уляжется.
Не желая остаться забытыми,
В горизонте событий окажутся

Все мечты прошлых лет и желания.
Пусть в счастливый конец свято верится,
Но нас также прельщают страдания.
Что-то в нас никогда не изменится.