Не горит

Багдадский базар не чудо, о том и спор.

И если проникнешь ночью в его дела,

Пускай же твой разум будет как нож остёр,

А вместо кармина в венах — течёт смола…

 

Все тайны надёжно спрячет ночной покров,

Но Фобос и Деймос вместе родились тут.

И лучше тебе плотнее прижать засов,

Фантомы былого чувствуют страх. Идут.

 

Ведь с бархатом мглы на город спустился мрак.

И каждая тень не так безобидна, друг.

Имам не поможет. Всюду царит краплак,

А Лампы латунь в ломбарде — такой недуг.

 

Её Алладин «загнал», получив навар,

За сотню динаров — счастье — подсохла смесь.

Балластом гнетущим — с женщиной будуар,

Когда под рукой всегда опиатов взвесь.

 

Так продана дружба, магии больше нет:

В безумстве от горя Лампу покинул Джинн,

Исчезнув в пустыне, вечный он дал обет —

Забыть поскорей о людях в песках равнин.

 

В ковре-самолёте рвано зияет плешь,

А шкура Раджи теперь украшает дом

Того, кто торгуя телом, открыл манеж —

Принцессу полюбит каждый. Лежит ничком.

 

Не чувствуя боли диких мужских утех,

О смерти лишь молит. Может услышит Джинн?

И пляшет внутри давно ненавистный смех —

В восторге от скорой дозы ржёт Алладин.

 

Мартышка Абу — единственный верный друг,

Был продан на службу наркодельцам. На днях

Принёс в тюбетейке счёт их-своих услуг —

Причислен к врагам. Попляшет пусть на углях.

 

Подобные тайны прячет ночной Багдад,

Калганом, шафраном сдобрив, шумит, галдит,

Надёжно скрывает чей-то безумный ад.

В покинутой Джинном лампе свеча коптит…