Запах потери

Бессознательные рефлексы. Сильная, оказывается, вещь. Идешь себе по улице, настроение прекрасное, весеннее солнце дружелюбно лижет щеки, как вдруг из распахнутого окна, сквозь белоснежные тюлевые занавески неудержимо просачивается этот сочный, жирный, наглый запах. Жареная рыба. Не вижу, но внутреннее зрение услужливо рисует румяную корочку на лоснящихся боках щуки или амура.
Парящая походка улетучивается, невольно притормаживаю, хотя желаю лишь одного – убраться подальше…
Хотя начиналось всё достаточно весело. Мне было лет десять, когда папа принёс с рынка трёх карпов, предварительно убедившись, что рыба уснула. Правда, в пути отцу показалось, что покупка начала проявлять признаки жизни. Почистить сразу времени не было, и папа погрузил рыбу в таз с водой. Реабилитация наступила быстро, карпы в тазу устроили буйную деятельность, залив пол кухни. Опасаясь нахлобучки от мамы, мы с отцом разумно сменили тару на более глубокую, попросту выпустив рыбу в ванную.
Невольным гостям новые условия явно пришлись по вкусу, особенно, когда мы начали подкармливать их хлебом – жалко же! Мамина реакция была противоречивой - то ругалась на нас, призывая, наконец, почистить и разделать рыбу, то начинала умиляться. Скоро у карпов появились имена. Невероятная суматоха поднималась в нашей квартире, когда мы спорили, пытаясь различить Сеню, Фёдора и Егора. Росли они, как говориться, не по дням, а по часам. Еще больше радостного переполоха возникало, когда требовалось помыться или постирать бельё. Сачка у нас не было, а поимка ускользающего карпа в ванном корыте требовало небывалой ловкости.
Весть об оригинальных питомцах быстро распространилась по нашему дому, и соседи начали нас сравнивать с семьёй Семёновых, при этом награждая эпитетами, самым приличным из которых был «странные».
Семёновы жили через стенку. Описываемый мною период пришёлся на начало девяностых. Всем жилось несладко, но соседи практически бедствовали. Воспитывали двух детей. Собственного жилья не имели, квартиру снимали. Отец семейства, которого я называл дядей Димой, лишился работы, которой бредил. Фотожурналист до мозга костей, он не мог отказаться от любимого увлечения.
Работал на стройке, тяжело, на износ, но заработанное спускал, как нам всем казалось, на глупости. Художественная литература по фотоискусству в тяжёлых, красивых обложках и на глянцевых листах, красные фонари, фотоувеличители, резаки. Прекрасный химик и плотник, многие приспособления он делал собственными руками – проявители, фиксажи, кадровочные рамки.
Для меня большим наслаждением было бывать в гостях у дяди Димы. Его дети еще были слишком малы, а меня неудержимо тянуло к этому магическому действу – рождению фотографии. Закрываясь с ним в тёмной ванной, я опускал снимки в проявитель, с волнением ожидая появления на мокрой бумаге контуров лиц, фигур, пейзажа.
Собственно, из-за того, что он ванную превратил в фотолабораторию, при этом лишив семью возможности нормально помыться, нас и сравнивали.
Скандалы, которые его супруга закатывала дяде Диме, легко достигали наших ушей сквозь тонкие перегородки «хрущёвки». Обычно он в такие моменты уходил на улицу, прихватив с собой камеру. Я частенько догонял его, и дядя Дима учил меня тонкостям съемки, иногда позволяя истратить драгоценный кадр плёнки.
Через месяц проживания карпов в нашей ванной стало понятно, что больше рыбу держать у себя нельзя. Мама отдала её жене дяди Димы.
В тот вечер аромат жаренной рыбы заменил ритуальный скандал у соседей. Нас не угостили, но мы не расстроились. Понимали, что такой ужин для них редкость, да и есть своих любимцев казалось кощунственным.
Дядя Дима с женой прожил недолго. Она не смогла примириться с его увлечением, а он не решился сделать выбор, перед которым его поставили. Вернее, он его сделал, но не так, как надеялась жена. Соседняя квартира опустела.
В нашей семье не обсуждали эту ситуацию, по крайней мере, со мной, но неодобрение поступку фотографа я ощущал сильно. Разлука с дядей Димой меня очень ранила, но поделиться своим горем было не с кем. Мою робкую просьбу о покупке фотоаппарата и прочего оборудования родители приняли в штыки – «хочешь, как бывший сосед, свихнуться на этом?» Никто и не догадывался о моих страданиях, казалось, я был таким же, как и прежде. Только я стал ненавидеть жареную рыбу.
Пару лет назад я случайно встретился с дядей Димой. Постаревший, осунувшийся, он был очень рад встрече. Я узнал, что мужчина продолжает работать в строительстве. Фотографию не бросил, но денег на этом заработать не смог. Детям и бывшей жене приобрёл хорошую квартиру, но сам живет у чужих людей. С интересом посмотрев мне в глаза, спросил, занимаюсь ли я съемкой? Ответить мне было нечего.
Тюлевые занавески продолжали кокетливо шевелиться под лёгким ветерком. Выглянула хозяйка, подозрительно скосила взгляд в мою сторону. Да, нелепо тут стоять, погрузившись в воспоминания. Прочь от этого запаха – запаха потери.