воскресенье
Воскресенье. Июнь. Предрасстрельное небо.
На востоке в испуге застыл скарабей.
Мы не примем господ и узнаем о недо-
человеческой сущности наших детей.
В одиночку, по-взводно, десятками тысяч,
сплюнув с кровью окрошку истёртых зубов,
унесём имена, всё равно всех не высечь
на скупых обелисках и ветвях крестов.
на руках своих женщин голодными ртами
мы оставим смешных голенастых галчат.
Мы попросим прощенья у них, умирая,
а они подрастут и о нас помолчат.
Мы научимся верить и в Бога и в Рода,
проклинать пыль дорог и безоблачность дней,
сомневаться в Вождях и единстве народа,
и устраивать баню из пары камней.
Будем видеть людей до прозрачного донца,
и на ненависть пережигая любовь,
новых спилов души пересчитывать кольца,
убеждаться, что двадцать. И снова, и вновь
поднимать из окопов за волосы тело,
и, мелодию смерти читая с листа,
выполнять не святое - обычное дело - защищать.
И мы выживем. Трое из ста.
