воскресенье

Воскресенье. Июнь. Предрасстрельное небо.

На востоке в испуге застыл скарабей.

Мы не примем господ и узнаем о недо-

человеческой сущности наших детей.

В одиночку, по-взводно, десятками тысяч,

сплюнув с кровью окрошку истёртых зубов,

унесём имена, всё равно всех не высечь

на скупых обелисках и ветвях крестов.

на руках своих женщин голодными ртами

мы оставим смешных голенастых галчат.

Мы попросим прощенья у них, умирая,

а они подрастут и о нас помолчат.

Мы научимся верить и в Бога и в Рода,

проклинать пыль дорог и безоблачность дней,

сомневаться в Вождях и единстве народа,

и устраивать баню из пары камней.

Будем видеть людей до прозрачного донца,

и на ненависть пережигая любовь,

новых спилов души пересчитывать кольца,

убеждаться, что двадцать. И снова, и вновь

поднимать из окопов за волосы тело,

и, мелодию смерти читая с листа,

выполнять не святое - обычное дело - защищать.

И мы выживем. Трое из ста.