Он приплыл на огромном корабле. Хотя, вернее будет сказать, Его корабль выбросило на берег во время одного из штормов, которые так часто бушуют каждую осень у нашего побережья. Почему судно не разбилось в щепки о рифы, как это, хоть и редко, но иногда случалось раньше — навсегда останется загадкой. Как и то, почему Он был на корабле один.

    Не случайно то, что первая обнаружила Его именно я. Такой была моя маленькая странность — приходить почти каждый вечер на берег и с высокой скалы наблюдать уходящее за край океана солнце. Что-то было в этом мистическое и будоражащее — смотреть, как величественный алый шар тонет в тёмной воде. Вот и в тот день, сразу после шторма, я не смогла усидеть дома и сбежала к океану. А там, на берегу, и увидела Его, лежащего без сознания у кромки воды. Подавив вполне естественное чувство страха, я спустилась на берег, и, убедившись в том, что Он ещё жив, бегом бросилась за подмогой. Сама я бы ничего не смогла сделать при всём желании — во-первых, совсем не умею оказывать первую помощь раненым. А во-вторых, Он был очень крупным мужчиной, я бы не смогла не только повернуть Его, чтобы осмотреть на предмет повреждений, но даже пошевелить в попытке привести в чувство было бы большой проблемой. Бегаю я быстро, да и люди у нас в городке отзывчивые, поэтому не более, чем через полчаса «команда спасателей» была на берегу, имея при себе всё необходимое для оказания помощи человеку, пострадавшему от ярости океана.

    С большим трудом чужак был доставлен в городок и размещён в доме дядюшки Коула, нашего единственного лекаря. Оставив дядюшке пару помощников, остальные спасатели дружно отправились в ближайший трактир, чтобы промочить горло после праведных трудов, обсудить между собой происшествие и поделиться новостями с теми, кто прозевал всю суету.

     Про меня благополучно забыли, чему я была очень рада. Родителям никогда не нравились эти вечерние бдения у моря, они считали их странными и ненормальными, и всегда ругались, когда обнаруживали моё отсутствие в закатные часы. Незамеченная, я пробралась в дом и, завершив необходимые вечерние дела, скрылась в своей комнате. Сон не шёл. В мыслях был Он — загадочный чужак, такой непохожий на всех нас, таинственный и непонятный. Раньше мне не случалось видеть людей из-за океана. Их корабли никогда не приставали к нашему суровому берегу, а к тем, что океан разбивал изредка о скалы, не подпускали женщин и детей.

    Прошло несколько дней. Повседневные заботы пригасили и отодвинули на задний план любопытство, а загруженность работой не давала простора для пустых мыслей. И вот, наконец, выздоравливающий от не слишком тяжёлых ранений чужак впервые вышел на крыльцо дома. Это событие сразу же собрало толпу детей и нескольких праздных взрослых. Так как дом лекаря был совсем рядом с нашим, я тоже оказалась среди шумного сборища.

     Он был большой, действительно большой. Самый высокий мужчина острова едва достал бы макушкой до его подбородка. Что же было тогда говорить обо мне, если даже по меркам наших людей я считалась миниатюрной… В общем, Он тогда показался ожившим сказочным великаном. Внешность Его тоже была необычной и выдающейся. Черты лица — крупные, несколько грубоватой лепки, особенно по сравнению с тонкими лицами большинства горожан. Густые тёмные волосы, что тоже было очень странно для нас, светловолосых или рыжеватых, спускались тяжёлыми ровными прядями на мощные плечи. Фигура Его была массивной и крепкой, с выраженными мускулами, без капли жира. Конечно, в нашем маленьком городке, где жили преимущественно рыбаки и фермеры, удивить кого-то мускулистым телом было трудно, однако этот человек выглядел просто монументально. И, при всём при этом, в его движениях ощущалась какая-то грация и мягкость, а серые глаза, которые Он забавно щурил в лучах утреннего солнца, смотрели на людей с доброй усмешкой.

     Все, стоявшие плотной толпой, и дети, и взрослые, с некоторой робостью взирали на чужака, боясь приблизиться. Что толкнуло меня на это, не знаю, но, неожиданно для самой себя, я вдруг сделала несколько шагов вперёд, и, протянув Ему руку, дрожащим голосом сказала:

— Привет, мы рады тебе. Я Ана, а ты?

Он широко улыбнулся, взял мою руку в сильную ладонь, в которой она утонула почти до середины предплечья, и слегка пожал, очень легко и бережно.

— Меня зовут Герберт. Похоже, я у вас задержусь надолго, поэтому не откажусь от пары-тройки добрых друзей. Согласна дружить со мной, малышка?

Под любопытными взглядами горожан я очень смутилась и покраснела, а утвердительный ответ прозвучал почти шёпотом. Так судьба впервые постучала ко мне в двери. Правда, тогда я ещё не подозревала об этом…

    Время шло своим чередом. Вскоре все привыкли к Герберту, Он даже почти перестал быть чужаком, настолько быстро и просто вписался в размеренный уклад нашей жизни. Днями он помогал всем, кому нужна была помощь, справляясь при этом с тяжёлой работой лучше и быстрее двух-трех наших мужчин, за что люди были ему благодарны и платили своим гостеприимством. А в свободное от работы время Он шёл на берег и там разбирал по досточкам слишком сильно побитый корабль и строил из получившегося материала какую-то невиданно огромную и сложную лодку. Дело у Него продвигалось медленно — времени на это строительство было мало, да и делать приходилось всё самому. Только вездесущие мальчишки иногда помогали, что-то вроде «подай-принеси» по мелочи, да нетяжёлое подержать там, где двух рук не хватало. А вечерами Он шёл в таверну моего отца, где все окрестные жители собирались за кружкой пива или стаканчиком грога, и там рассказывал очарованным слушателям дивные истории о далёких загадочных странах. Я всегда старалась быть в зале, поближе к Нему, и, как и все, слушала, открыв рот и затаив дыхание. И незаметно, по чуть-чуть, привязывалась всё больше и больше…

    Но однажды, видимо, находясь в особо благодушном настроении после удачного дня, он взял в руки гитару, висевшую на стене без дела долгое время, бегло настроил лады и запел под перебор струн. И тогда я поняла, что пропала. Его чарующий глубокий голос летел, заполняя помещение, словно отражаясь от стен и потолка. А я внимала песне, не в силах сдержать слёз и отдавая Ему своё сердце, свою душу в безраздельное владение. Есть поговорка, что женщины любят ушами… Со мной она подтвердилась на сто процентов. Так, под звуки волшебной музыки, я обрела своё горькое счастье…

    Позже я узнала, что Он тоже был неравнодушен ко мне с первой нашей встречи. Однако хорошо понимала, что мои родители никогда не позволят мне быть рядом с чужим. Все-таки, при всей привычке и добром отношении, Он, по большому счёту, оставался странным, не до конца понятным, и оттого несколько пугающим. Одно дело — давать работу и принимать у себя в доме, и совсем другое — пустить в семью. Понимал это и Он, поэтому молчал о своем чувстве столько, сколько мог, сколько я позволила Ему. Было и ещё одно препятствие — я знала, да Он никогда и не скрывал, что не собирается оставаться навсегда на острове. Как только лодка будет достроена и закончится сезон штормов, океан снова позовёт его. Там, на Большой земле, его жизнь, его семья, жена и дети… Однако, до этого было ещё далеко, в сердце горел пожар и многое казалось неважным и несерьезным. Я бросилась в свои чувства, как ныряльщик бросается в воду с высокого обрыва, закрыв глаза и надеясь только на милость Богов.

    Мы встречались каждый вечер на берегу океана, в тайном уютном гроте. Там подолгу сидели, даря друг другу нежные объятия и поцелуи. Дальше этого дело не заходило. Он, видимо, просто берег меня, а мне хотя и смутно хотелось чего-то большего, но тогда я ещё не знала — чего, и поэтому всё казалось правильным.

    Беда подкралась, откуда не ждали. По нашим понятиям я была уже далеко не юна, но с замужеством не торопилась, несколько раз отвегнув сватовство неприятных женихов. Родители тогда смирились с моими отказами, врагами мне они, всё же, не были. И вот теперь сватов прислал милый, добрый и состоятельный парень из известной всем семьи. В глазах матери застыла мольба, отец смотрел с угрозой… Поняв, что бескровно для меня на сей раз отказ не пройдёт, с болью в душе я согласилась.

    Скорая свадьба была многолюдной, шумной и весёлой. Для всех — не для меня… Думаю, что и не для Него. Уж слишком напоказ, бесшабашно и немного неуклюже, Он танцевал со всеми женщинами, осмелившимися принять Его приглашение. Слишком много отчаяния звучало в его песнях, сегодня по-особенному яростных и страстных. И слишком долго провожал Он глазами нашу пару, когда пришла пора «молодым» покинуть празднество…

    Что было дальше, не стану тут описывать, вы всё знаете и без меня. Только замечу, что ничего, кроме стыда, боли и разочарования я не испытала. Наверное, только так это и бывает с нелюбимым.

    А потом покатились чередой бесконечные серые дни, без вдохновения, без радости. И только редкие встречи мимоходом, на улице, да вечера в таверне с полюбившимися рассказами и песнями давали силы жить. А грусть в Его прекрасных серых глазах эти силы безжалостно отбирала.

    Конечно, так не могло продолжаться долго. Судьба и случай снова встали на нашем пути и толкнули друг к другу. Встреча вечером на берегу, куда я продолжала уходить почти каждый день с молчаливого попустительства мужа, была неожиданной и фатальной. Чувства, которые тлели, не угасая, разгорелись с новой силой. Порыв, бросивший нас навстречу друг другу, смёл все условности, разрушил остатки благоразумия. Вся нежность, страсть, всё желание хлынули волной и с головой утопили в блаженстве единения. Теперь я узнала, наконец, какой бывает близость с любимым и смогла поверить в рассказы подруг о том, как она невероятно прекрасна.

    Эти тайные встречи продолжались весь остаток зимы и весну. И лишь одно терзало невыносимо, лишая порой покоя и сна — строить свою лодку Он так и не перестал. Более того, работа над ней шла к завершению. И вот, наконец, в начале лета любимый пригласил горожан посмотреть на своё творение… Лодка была самой прекрасной из всех, что я когда-либо видела. Большая, но изящная, с огромным белым парусом… Как я восхищалась ею, как я её ненавидела!

    Наш последний вечер был пронзительно-нежным и болезненно-отчаянным. Снова и снова Он брал меня, словно не мог насытиться. Снова и снова я отдавалась Ему, желая полностью слиться и не отпускать… Наконец мы нашли в себе силы оторваться друг от друга и проститься. А на рассвете Он должен был выйти в море.

    Весь остаток ночи я провела без сна. Ближе к утру взяла большую бутыль масла, огниво и отправилась на берег. Решительно подойдя к лодке, я долго смотрела на неё, а потом, с усилием разжав пальцы, выпустила бутыль из рук, глядя, как она разбивается на осколки об острые камни.

    А ещё немного позже с вершины самой высокой скалы наблюдала, как постепенно в рассеянных утренних лучах уменьшается и тает за горизонтом парус. И думала, что никогда ещё не было, да и не будет уже так больно и так ярко. И молча благодарила Его, потому что только эти несколько месяцев я по-настоящему ЖИЛА…