Я поздно родился
В далеком теперь, сорок первом году
От взрывов родная земля онемела,
И кровь полилась, как в кошмарном бреду,
Струною народная боль зазвенела.
Я поздно родился для этой войны,
О ней знаю только по чьим-то рассказам,
Я не был на этом балу Сатаны,
Стоять до конца был в бою не обязан.
С ума не сходил в окруженьи с тоски,
И танк мой не жгло пламя фаустпатрона,
С врагом не сходился я насмерть в штыки,
Мне в плен не пришлось брать тевтонца-барона.
Но все же знакома нам горечь утрат,
Когда, захлебнувшись в кровавой атаке,
Залег батальон, поредевший стократ,
И кровь на снегу, словно алые маки.
Отведать и нам от свинцовой пурги
Пришлось, хоть и в мирное время мы жили.
От ярости нашей бледнели враги
И этому павшие нас научили.
Они не согнулись в той страшной войне,
Покорно врагу сапоги не лизали,
И гибли... И, значит, нам нужно вдвойне
Прожить эту жизнь, как они наказали.
От взрывов родная земля онемела,
И кровь полилась, как в кошмарном бреду,
Струною народная боль зазвенела.
Я поздно родился для этой войны,
О ней знаю только по чьим-то рассказам,
Я не был на этом балу Сатаны,
Стоять до конца был в бою не обязан.
С ума не сходил в окруженьи с тоски,
И танк мой не жгло пламя фаустпатрона,
С врагом не сходился я насмерть в штыки,
Мне в плен не пришлось брать тевтонца-барона.
Но все же знакома нам горечь утрат,
Когда, захлебнувшись в кровавой атаке,
Залег батальон, поредевший стократ,
И кровь на снегу, словно алые маки.
Отведать и нам от свинцовой пурги
Пришлось, хоть и в мирное время мы жили.
От ярости нашей бледнели враги
И этому павшие нас научили.
Они не согнулись в той страшной войне,
Покорно врагу сапоги не лизали,
И гибли... И, значит, нам нужно вдвойне
Прожить эту жизнь, как они наказали.
