Полонез Агинского
Так повелось, что где-то с класса седьмого прикипел я к художественной самодеятельности. Интересно было всё: и танцы, и хор, пусть и не обладал особым слухом, но уши по утрам мыл и в ноты как-то да попадал, а потому мой второй голос был не лишним.
Вполне себе спортивное телосложение пригодилось в танце «Гуцулочка». Захватывающая мелодия, виток на виток накрученный темп, гибкие тела девчонок, а какие у нас были девчонки, голубки, как на подбор.
Наш класс непременно завоёвывал первые места и… настоящие гастроли школьного ансамбля по карельским посёлкам всю зиму и в снег, и в трескучий мороз, с задором, шутками – прибаутками, незабываемая пора.
А романтика: поездки в крытом брезентом кузове на деревянных скамейках, прикрученных к высоким бортам «Зила», приглушённый свет, ощущения – не передать, слов не найти.
Девчонок тогда особо не выделял, больше нравился спорт: слалом по скалистым склонам, гимнастика, велосипед. Сколько накручено километров по просёлочным грунтовкам, а то и так, тропам и ради прогулки, и на рыбалку.
Восьмой класс начинался как обычно – с копки картошки в совхозе, необычным было то, что к нашим четырнадцати завсегдатаям прибавились школьники двух ближайших посёлков, и была среди них такая… с длинными косичками, голубые, голубые глаза, как озёра и улыбалась она, смущаясь, будто в чём-то виновата.
Эта девочка и стала солисткой нашего ансамбля. Как я завидовал Вовке, непременному запевале, в паре с ней. И опять наш класс впереди всей планеты. А посему, и путёвка на районный смотр.
Смотр проходил во дворце культуры города Кондопога. Восемь поселковых ансамблей, да плюс четыре городских – конкурс не из простых. Не помню номера городской школы, от которой на баяне играл наш сверстник, Володя Федорцов.
Мы сидели в зале рядом с той самой девочкой, нашей солисткой, локоть к локтю и зачарованно слушали полонез Огинского:
«…Сон в ночи несет, несет к далеким берегам
Моей любви. А там, все так задумчиво и тихо,
Только волны, только свет и облака
И мы с тобой в руке рука...»
Музыка плыла где-то над нами, раскатистыми синими волнами, качая зал в золочённой, под белыми парусами, яхте, рисуя бесконечную светлую даль и, наконец, стихла до искрящейся, благодатной глади. Мы сидели молча, боясь тронуть эту гладь неловкими движениями. Аплодисменты взорвали зал. Мальчишки и девчонки, привыкшие больше к бравурным напористым мелодиям советских песен, были зачарованы красотой дивной мелодии.
В пригородном поезде домой сидели рядышком не стесняясь сверстников, с их извечным: «тили – тили тесто…», а когда пришёл черёд нашей станции, я назначил свидание.
Прогулки вечерами, под звёздами, стали просто необходимыми. Каникулы превратились в пытку, а первое сентября – в двойной праздник.
Давно ушло то время, время прекрасной влюблённой юности, время расставаний и встреч, время неудач и радостей, первых поцелуев и первых слёз.
Но всё же случилось, что с той самой поры и до этих дней так и идём с ней рука в руке. Володя Федорцов стал нашим лучшим другом. Мы были номинированы на республиканский конкурс, который проходил в городе Петрозаводске. Там выступали с танцем «Гуцулочка» и двумя песнями, Володя исполнял полонез.
То было весной, цвела черёмуха, озеро Онего сияло зеркальной гладью, а мы надеждами и мечтами. Конкурс, под полонез Огинского, мы выиграли безоговорочно и были отобраны на конкурс в Москву, но в год того события нас почему-то не пригласили, а дальше был выпускной и целая счастливая жизнь.
