В 1937-м

Папу и маму забрали ночью...

Когда позвонили в дверь - мама вкрикнула, слышно было, когда встал Отец, успокоил маму и пошёл к двери...Сережка, который спал в боковушке, чего-то тоже испугался и нырнул под кровать, за большой семейный чемодан, сколоченный из реек и фанеры, и затих, как мышка.

Хлопнула наружная дверь, что-то упало на пол, послышалось сопение и возня...

- Ну, гад! Ты мне зубы повыбил!

- Убить тебя надо, христопродавец! - папин голос...

- Собирайтесь, мадам и вы! - просипел кто-то

- А я зачем? - мама...

- На ликбез бегала, сучка?, чтоб запрешёнку читать - весовщик, дядька Иван

- Дурак ты, Вань...- мама.

По крартире двигали мебель, гремели упавшие ножи и вилки, звенела разбитая посуда, полетела долу квашня - (мама затворила хлеб...).

Дошла очередь до Серёжкиной кровати, зашли двое - Иван и сиплый...посидели, покачались на матрасе...

- Устал я, как собака - просипел один - может ну её к чёрту?

- Как знаешь... - он сунул ногу поглубже, нащупал чемодан... - ого!

Нагнулся, схватил ручку чемодана и потянул на себя. Сшибли висячий замочек, скорее антиквар, чем сторОжа, раскрыли, а там! Хрому на три пары сапог, папин военный костюм, бурка, сабля, бунчук красной кожи... Сколько раз Сергей гладил папины вещи...когда мама пересыпала их нафтолином...

Он лежал застывший, работал только мозг...

Наконец, забрав всё ценное смылись и эти... Сергей наверное уснул, от этих передряг, когда проснулся, от холода, в окошко еле проникал тусклый свет...он отважился выглянуть из-под кровати, потом подполз к двери - тихо...поднялся на ноги, прошёлся по квартире - никого... Он заревел..."Мама!" - никого.

- Муська, ты где?.

За неплотно прикрытой дверь послышалось сопение. Он попытался приоткрыть дверь, но та, не поддалась... Хотелось пить и кушать..., Ведро перевёрнуто и измято чем-то. В настенном шкапчике, была краюха хлеба, больше ничего, он открыл "солонку", из клёна, с крышкой из дуба, где хранилось в соли сало. Вытащил, отрезал своим перочинном ножиком кусочек, отломил от горбушки хлеба и стал жевась, собирая свой рюкзачок, нашёл спортивный тёплый костюм, запихал, фонарик и пару батареек, хлеб, сало и любимую книжку "Му-му"... Открыл окно в кухне, спустил рюкзак, спустился сам, по пожарной лестнице на землю, огляделся - никого, только-только свет алел. Одел рюкзак, зашёл в подъезд...

- Муська! - позвал он тихо. И когда мохнатая подружка, повизгивая, ткнулась в колено, он приказал:

- За мной!

Они шли вдоль речки, спотыкаясь за коренья. Он катил перед собой коляску, в которой, его возили на прогулки. Муська, то бежала рядом, то всакивала в каляску, то пыталась бежать обратно.

- Не смей, Мусь! За мной...

Он шёл и боялся, временами вздрагивал... Подружка выручала... Раньше, когда его возили велосипедом, к бабушке - дорога казалась короткой, а тут...шёл, шёл, а ни конца, ни..

- Внучок! Серёженька! Ты куда в такую рань?

- К тебе, бабушка - и разрыдался...

- О Господи, что случилось то?

- Маму и папу забрали....ночью...

- Та-ак, тогда нам домой нельзя... Давай каляску... пойдём лесом, тропой. Запонинай приметные места, может пригодиться

- Бабушка, кушать и пить хочу, не выдержал пацан.

- Га-вв! - подтвердита Муська.

- Потерпите, мои родные, минут чере пятнадцать будем на месте, ладно?

- Ладно...

Вдруг, у самого поворота в сосняк повстречали сельского парнишку.

- Ванятка, а ты как тут?

- А вона...

- Ишь...боровички...Давно из села...

- Так за вами следом и ушёл, вы не слышали, папу моего позавчера арестовали... И вы бегите, лица такие, как...тоже, Серёж? - тот кивнул..

- Ладно бы перекусить...да нечего..

- Есть, бабушка! - и Серёжа метнулся к рюкзаку... Вот и ножик есть.. Он вытащил сало и краюху хлеба... Сидели жевали приятное сальце и черствый хлеб, бабушке он вырезал мякиш - "всё ж зубы старые"

- Ну нам пора, Ваня, с нами?

- Нет, баба Люда, спасибо, у меня свои планы.

"Оно конечно, года на два старше Сергея"...

Явились, уста-алые, даже Муська забралась в каляску и затихла.

Слева, в лесу злобно залаяла собака...

- Тихо, Барс, свои... Кто там?

На тропу вышел знакомый мужик..

- Ляля, ты?

- Прости, Кузьма, что потревожили... Некуда нам, окроме тебя, если не прогонишь...

- И ты ещё сомневаешься? Серёжка, как дела, казак? А это хвалёная Муська? Что старая, ухайдокалась, а щенком виды подавала...

- Та тявкнула, узнав голос и свернулась калачиком, в каляске, пока не появился Барс, она вдруг ожила, завертела хвостом, нюхала морду псине.

- Ишь ты, холера! И ты туда же, Барс?

Вот, заходите... Давно хоромина ожидает.

- Шутишь, Кузьма?

- Нет, дорогуша, не привык, но всё здесь ждёт тебя. Располагайтесь, Печь подготовлена, дрова рядом, труба почищена, продукты свежие и на местах. Вступай, хозяйка - и вышел, притворив дверь.

Серёжка только присел и тут же захрапел, ткнушись в подушку. Людмила Яковна, посидела, на лавке, у печки, сняла туфли, нагнулась - поставить их под лавку, а там стояла пара домашних, ручной работы, из овечьей шерсти, она сунула ноги, полюбовалась..." Вот бы Никофор, пол...Ну ты и дура старая! Человек о тебе беспокоится, а ты Никифор... Вспомнила бы, как колотил по ночам, тряс, как грушу-дичку" - думала она проверяя "хозяйство"...

Через час вышла на крыльцо и крикнула:

- Кузьма, а иди чайку покушаем!

Как вроде стоял и надеялся...

- Иду, голубушка, коль не помешаю...

А вот и сам, хозяин, с Барсом, при ноге.

- Заходи и ты, зверь, покормлю.

Стояла горка блинов ноздреватых да таких аппетитных, что у Кузьмы слюнки потекли, а Барс просто сказал: "Гав!" и как за себя бросил миску наваристого супа, подошёл к ней и улёгся, у самых ног.

Никифору всё нравилось в Людмиле. И голос, как колокольчик, и походка лёгкая и прочная, и сказочное обличье. Сколько раз она ему снилась, в походах, на Царицын, в погонях за батьком Махно, в кабинетах советов, но она жена друга - табу, через которое, не переступишь, если сама не захочет... А Никифор...мужлан в галифе с суконной душой, столько баб перепортил - пересчитаешь? И Людмиле, не скажешь... Допрыгался, забрали, пришили статью и под расстрел... Дружок сказал - "привели в исполнение" Десять лет прошло...

Они говорили, говорили, до петуха Яшки... Он ушёл к себе... Но не спал, разделся и не таясь, считая, что все спят, направился к деже в проточном ручье...

Людмила переживая переговоренное и не договорённое, шла вдоль ручья, полузаросшей тропинкой и погружённая в свои мысли, набрела на дежу, в которой полоскался Кузьма и как остолбенела, увидев мощное мужское тело...

...потом они лежали вобнимку на его шубейке, можно было только так, иначе рассыпались бы по бокам - этого ложа. От Кузмы пахло так приятно, как никогда, не было, с Никифором...

- Мне сюда перебраться, милый?

- А может я к вам в светёлку?

- Сейчас?

- А чего тянуть, он подхватил своё долгожданное сокровище и хотел выйти...

- Ты куда, шальной, на мне ж одна сорочка...

- Я и её сниму, чтоб наглядеться...

- Пусти ты, там же Серёжка!

- Он, что, не мужик?

- Свят-свят...дитё ж... - но быстро набросила платье и пошла об руку...счастливая баба.

- Привет, Серёж, не заскучал тут?

- Не-е... Барс очень умный. А вы такие светлые сегодня, глядеть приятно.

- Вот, а я что говорил? Конечно счастливые, ещё бы...

Прошло два года...

Они сидели на лавочке, под плетённым из лозы зонтиком... Жарило августовское солнце, а здесь, у ручья и огородных грядок, было тенисто и почти прохладно...

- Может я тебе хоть ножки омою, всё легше будет...

- Нет, Казьма... запрягай бричку...пора мне - сказала Людмила. Она привстала и охнула...

- Нет-нет, запрягай!

- Серёжнька, придётся тебе с Барсом остаться, до вечера.

- Ладно, бабушка, я уже научился, не бояться, а тут друзья... езжайте.

Кузьма и правда приехал, под вечер...

- Деда Кузьма, а я борщ разоглел, садись ужинать будем.

- Ишь ты, пострел,....где подогревал то? Чугун вона!

- Так я отлил в малый и раздул угольки в летней печке...

- Что ж корми, старого.

- Какой же вы старый? Вы добрый.

- Ну спасибо, на добром слове. Можешь поздравить и меня и бабушку. Двойню родила!

- Ух ты, радость то и поделиться, не с кем...

Они замолчали и тихо сёрбали наваристый борщ, заедая чёрствым ржаным хлебом. Кузьма задумался, над словами врача:

- Вы, Кузьма особо, не расстраивайтесь, но поберечь роженицу надо. Месяца три, никакого огорода. Будет молоко - хорошо, не будет, не беда, манной кашей кормить станете...

- Что случилось, Иван фёдорович?

- Что-то пошло, не так...да и годы возьмите во внимание.

- Так серьёзно?

- Хорошего мало. Евсли не случится осложнений, то молите Бога.

Но осложнение тут, как тут, только осени и ждало. Может дорогой застудились, может хворь какая, но разболелась Людмила Яковна, не на шутку... А в мае сорок первого, похоронили её, у разлапистого вяза. Малыши глядели удивлённо на плачущих мужчин - папку да Серёжку и себе порюмсали и забылись. Ходили к маме Люсе, на могилку...

А потом грянула война... Грозная, страшная, небывалая. Кузьму было призвали в конармию, но узнав, что у него за плечами двойня недорослей, оставили в запасе, посадили на "бронь". Пока туду-сюда и немцы в хату - нахлебнички...

- Матка яйки, матка салё, матка млеко...шнель-шнель!

Правда до них пока не забирались и боязно, и терпит пока...пока не явился городской комендант Лёшка Мюлер, сын бывшего лесника, Якова.

Припорошил землю первый снежок. Такая звонкая погодка стояла - заглядение. Кузьма вышел с Барсом, перехватиь на зорьке утку или тетерева... Вдруг заметил у канавы движение. Аккуратно взвёл курок и стал, у ствола столетней сосны, выжидал... Барс, было двинулся, но он молча приказал сидеть... И вот, на дороге показался Ванюшка..

- Свои, Барс.

Тот вильнул хвостом и побежал к пацану, скоро они прибежали.

- Дядя Кузьма, стерегись! Этот Мюлер думает сюда вылазку сделать и конечно, не один, с охраной.

- С чего бы?

- Слушок, что у него здесь сокровище... Брешут поди?

- Всё может быть, Вань... Спасибо за весточку. Как там, не звереют?

- Списки какие-то составляют, таскают в контору делопроизводителей, ищейки по городу бродят...

- Тут останешься?

- Я бы, не против, да мамця одна...

- Так вы с ней, здесь потише...

- Ладно, если уговорю и ушёл из лесу.

- Серёж, уведи детей в сторожку и сам там побудь, я приду... есть дело...

А дело было сверх серьёзное -

Он решил завалить единственную дорогу, к усадьбе. Взял тупой колун и самый большой лом. залез на камень над дорогой, где росла старинная ель. Колуном раздробил корни, со стороны болота, подважил ломом, до тех пор, пока не послышался грозный хруст... То же сотворил и на противоположной каменной гриве, замаскировал мхом и жухлой травой...

Взвалил на плечи старую телегу, отнёс, к развилке, что силы толкнул её, вскочил, взял оглобли и направил её в трясину, где она и исчезла мгновенно, а след остался!

Они явились часам к двум... Впереди дымил на поворотах легкий танк или танкетка с крупнокалиберным пулемётом. Она, не останавливаясь, на развилке дорог, водитель заметил след и со свей дурью влез в болото,

Чёрная легковушка, вильнув следом,чуть, не булькнула туда же. И тут дунул порывчик... две ели и осокорь качнулись, постояли и рухнули, зацепив верхушкой легковушку, которая рванулась назад и крутнув на развилке, на полном ужасе выскочила из леса, исчезла, за канавой.

Кузьма, ещё чуть помедлил и выглянул из-за ствола дуба, где прятался... Он срезал две ветки лапника, аккуратно затёр отпечатки колёс телеги и ушёл в сторожку за детьми. Когда возвратились домой - их поджидали Иван с мамой. 16.11.18

Свидетельство о публикации №218111600038