Хромая судьба (эссе)

"Правда и ложь, вы не так уж несхожи, вчерашняя правда становится ложью, вчерашняя ложь превращается завтра в чистейшую правду, в привычную правду..."

 

"Против кого дружите"?

" Ректальная литература".

 

Хочу начать с того, чтобы сказать - обычно, не люблю называть эссе названиями произведений авторов, но не в этом случае, и ещё - я не случайно не взяла заголовок в кавычки... Просто мне кажется, что это словосочетание подходит не только для названия данного романа братьев Стругацких, оно настолько говорящее , что могло бы подойти к любому жизнеописанию, связанному с трудностями судьбы и выбора - к любому из нас, не являющихся героями этого произведения, хотя вполне могли бы ими стать...

Написана "Хромая судьба" была в 1982 году. Её сокращённый вариант опубликовал журнал "Нева" в 1986 году, куда главы составившие Синюю папку, не вошли. Изначально в эту папку должен был войти роман "Град обречённый", (довольно объёмное произведение), но в 1985 году в качестве романа, который писал главный герой "Хромой судьбы" Феликс Сорокин, авторы вставили свою давно написанную повесть "Гадкие лебеди"(1967).

Изначально роман писался Стругацкими "в стол", без малейшей надежды на публикацию или издание, в связи с этим при работе над ним братьям не пришлось тщательно маскировать своё критическое отношение к советской действительности. И потому писали, называя вещи своими именами, в результате чего, при прочтении, я не переставала удивляться откровенности, прямолинейности этого произведения, что для меня является главным и очень ценным качеством не только в людях, но и, как оказываетя, в книгах. Плюс лёгкость, ироничность, остроумие литературного языка авторов довели этот роман до совершенства...

 

" Мария Павловна за Островским шубу 16 лет носила, я у неё перекупила, стала чистить - три воши нашла, одна старая, ещё по-аглицки говорит..."

 

Центральная идея романа "Хромая судьба" - писатель, Феликс Сорокин, вынужденный творить в рамках жёсткой цензуры тоталитарного государства, в котором "будущее - это тщательно обезвреженное настоящее", живущий двойной жизнью. В одной он успешный и обласканный премиями советский литератор, в другой - автор, тайком пишущий роман, который не надеется издать в ближайшие годы, (заметьте, как настроение авторов, их мысли перетекли в роман...). Он, стыдящийся своих окололитературных регалий и литературной подёнщины, уставший от необходимости кланяться, пресмыкаться, выслушивать начальственный бред и проникаться государственно-политической конъюнктурой - таит, изо всех сил таит, то самое сокровенное и человеческое, что в нём осталось жить, боясь, чтобы это сокровенное никто не загубил. Эту важную часть своей души он переносит в Синюю папку, и бережёт свой "сейф", где хранится история его маленькой личной правды...

Главный персонаж Синей папки Сорокина ("Гадкие лебеди") - Виктор Банев, тоже писатель, проживающий в неизвестном исторически и территориально государстве, где население страны, не сделав ничего для настоящего и будущего, увязает в трясине высокой фразы, славословия, ругани, помыкания, угодничества, бесправия и вседозволенности. Общность миров Сорокина и Банева в том, что человек с нормальным зрением не может в них преуспеть принципиально, потому что успех обусловлен полной потерей индивидуальности. Общество в этих мирах съедено государством, и лишь присоединившись к этому безжалостному и прожорливому спруту, можно добиться успеха.

Очень иронично, а порой и цинично критикуются в обоих романах порядки, царившие в писательской среде:

"Вот этот Ойло Союзное орёт всё время, что, дескать, если бы ему платили, как Алексею, он бы писал, как Лев. Врёт он, халтурщик. Ему сколько ни плати, все равно будет писать дерьмо. Дай ему хоть пятьсот за лист, хоть семьсот, всё равно он будет долдонить: хорошо учиться, дети, это очень хорошо, а плохо учиться, бяки, это никуда не годится, и нельзя маленьких обижать. И будет он всё равно благополучно издаваться, потому что любой детской редакции занаряжено, скажем, тридцать процентов издательской площади под литературу о школьниках, а достанет ли на эти проценты хороших писателей - это уже вопрос особый. Подразумевается, что достанет. А вот Вале Демченко плати двести, плати сто, все равно он будет писать хорошо, не станет он писать хуже оттого, что ему платят хуже, хотя никакие площади под его критический урбанизм не занаряжены, а рецензенты кидаются на него, как собаки..."

"Роц-Тусов, человек опытный, по этому поводу говорил: продаваться надо легко и дорого - чем честнее твоё перо, тем дороже оно обходится власть имущим, так что, и продаваясь, ты наносишь ущерб противнику, и надо стараться, чтобы ущерб этот был максимальным."

 

"...Антон Павлович Чехов...Лев Толстой... Александр Сергеич... Сортир Сортирыч..."

 

Аркадия и Бориса Стругацких не слишком занимают здесь технические параметры достижений будущего, их художественный метод хорошо описывается формулой - "человек в обстоятельствах", в данном романе эти обстоятельства проявляются во взаимоотношениях художника с самодовольным и самодостаточным государством - в том, как живёт человек в окружении государственных законов, правил, норм, бездушных чиновников:

"Когда речь заходит о господине президенте, всё это не имеет значения, все мы становимся трусами. Почему мы все такие трусы? Чего мы, собственно, боимся? Перемены мы боимся. Нельзя будет пойти пойти в писательский кабак и пропустить рюмку очищенной...швейцар не будет кланяться...и вообще швейцара не будет, самого сделают швейцаром. Плохо, если на рудники...Но это же редко, времена не те...Сто раз я об этом думал и сто раз обнаруживал, что бояться, в общем, нечего, а всё равно боюсь. Потому что тупая сила, подумал он. Это страшная штука, когда против тебя тупая, свиная со щетиной сила, неуязвимая, ни для логики неуязвимая, ни для эмоций..."

"Э, весь фокус в том, чтобы научиться утираться. Плюнули тебе в морду, а ты и утёрся. Сначала со стыдом утёрся, потом с недоумением, а там, глядишь, начнешь утираться с достоинством и даже получать от этого процесса удовольствие..."

Стругацкие убедительно и точно показывают, что происходит, когда художник присоединяется к власти:

"Господин президент считает, что купил живописца Р. Квадригу. Это ошибка. Он купил халтурщика Р. Квадригу, а живописец протек у него между пальцами и умер".

И Сорокин, и Банев - писатели, которые фиксируют время в своих книгах. Всматриваясь, вспоминая, наблюдая, являясь непосредственными участниками, они пытаются понять: как люди и их жизнь стали такими. Этот вопрос требовал осмысления и, если возможно, ответа. У Феликса Сорокина есть ответ, есть его правда, но остаётся она лишь в его воображении, которое и переливается в Синюю папку, позволяя Виктору Баневу вмешаться в происходящие вокруг него события. Потому что, несмотря на... - оба писателя неотступно думают о ценности собственного труда, которую, оказывается, в мире Сорокина можно измерить прибором "Изпитал" (измеритель писательского таланта), который определяет наивероятнейшее количество читателей текста - НКЧТ - то есть судьбу произведения во времени...

Вообще об этом романе писать очень сложно: откровенность, глубина, многоуровневые слои очень тонких тем, у каждой из которых своё послевкусие, и как итог - своё отношение к книге... Очень напомнила мне "Хромая судьба", любимое мною произведение Булгакова, "Мастера и Маргариту". Есть их похожесть: романом в романе, схожестью судеб авторов и их героев, остротой поднятых авторами тем, дьявольщиной, в конце концов, что обусловливает жанр романа, как социально-фантастический. Есть и прямая ссылка на Булгакова - момент его появления в романе в качестве научного сотрудника Института лингвистических исследований - Михаила Афанасьевича:

"Меня действительно зовут Михаил Афанасьевич, и говорят, что я действительно похож..."

Он осуждает Сорокина, угрожающего сжечь свой роман, так же, как и Мастера, сделавшего это:

"Поймите меня правильно. Вот вы пришли ко мне за советом и сочувствием... И того вы не хотите понять, Феликс Александрович, что ничего этого не будет и не может быть, и совета от меня, ни сочувствия. Не хотите вы понять, что вижу я сейчас перед собой только лишь потного и нездорово раскрасневшегося человека с вялым ртом и коронарами, сжавшимися до опасного предела, человека пожившего и потрёпанного, не слишком умного и не совсем мудрого, отягчённого стыдными воспоминаниями и тщательно подавляемым страхом физического исчезновения. Ни сочувствия этот человек не вызывает, ни желания давать ему советы. Да и с какой стати? Поймите же, мне нет никакого дела ни до ваших внутренних борений, ни до вашего душевного смятения, ни до вашего, простите меня, самолюбования. Единственное, что меня интересует, это ваша Синяя папка, чтобы роман ваш был написан и закончен. А как вы это сделаете, какой ценой...- это, право же, мне не интересно..."

Именно Михаил Афанасьевич читает не написанный ещё текст - окончание Синей папки: там заканчивается дождь, что всё время шёл... Там спасается бегством самодовольное чиновничество, бегут прочь от изменений трусы и обыватели, превращаются в родниковую воду спиртное и наркотики, рушатся бетонные соты и ржавеет оружие. В этот солнечный мир возвращаются дети. Виктор Банев видит всё это. Он счастлив это видеть. Он должен досмотреть правду до конца и рассказать о ней...

 

"Хромая судьба" - это роман о сложном выборе художника - писателя. Кто он: Ойло Союзное, подчиняющееся самым нелепым требованиям государственной машины, халтурщик или писатель, для которого художественные приёмы не цель, но способ, чтобы ясно выразить восторг, боль, сомнение, любовь, презрение - всё то, что увидел автор, когда всё понял и написал об этом...

Для себя я в этом романе собрала по крупицам мысль о том, что настоящему художнику нет "ни света, ни покоя", он будет по клочкам собирать правду о мире, он будет создавать из неё полотна и строки, а если не позволят - он вставит правду между строк, подмешает её в самые льстивые и роскошные краски. Он будет гений и ничтожество, "червь и бог"... И так - до конца. И лишь иногда, оторвавшись от рукописи или от мольберта, художник бывает счастлив от того что он делает, а значит и счастлив будет его читатель, зритель и слушатель...Это и есть право художника на возможность истинно творить, ведь именно в этом и заключается его призвание, его главный смысл...