ПЛАЧ ГЕРАСИМА

С чувством собственного долга я убью свою собачку,

Утоплю её бедняжку, и вода её поглотит.

А потом бутылку водки я достану из заначки

И напьюсь я как собачка в человеческом обличье.

И под гомон птичий мерзкий ворониной чёрной стаи,

Сам себя не понимая, я заплачу как ребёнок.

Только люди не услышат, боль, как гладь воды немая,

Смерть принявшая собачью, будто в том её работа.

 

Не в аду водоворота, не случайно, а насильно

Я рукой мужицкой сильной камень сам вязал на шею.

Погибал мой смысл жизни; сам убил, а не убили

Мою лучшую подругу – лучик света в царстве тёмном.

Сколько ж мне терпеть мытарства, сколько спину гнуть на тётю?!

Подневольный в гнёте волен, только получать побои.

Вою, вою матом против, только толку как с иголки,

Что пропала в стоге сена; я наверно волка злее.

 

По ухоженной аллее шёл домой мужик угрюмый,

Сокрушён тяжёлой думой, отчитаться в выполненье:

Так, мол, так, утопла шавка – все прочтут в глазах безумных.

Так как он немой немного и сказать не может слова.

Плохо мужику, хреново, водку пьёт как будто воду.

Мир свободного народа – как на стенах свечки тени.

Верный пленник, пень- колода, сучья, без роду, порода…

 

Ах, зачем над мужиками издевался так Тургенев.