Четыре дня бун-дзина
Первый день
Бун-дзина ты найдешь под бузиной:
смакует он сакэ, прищурясь сладко.
А мальчуган – ехидно и украдкой –
с его веранды тащит гору слив…
Кот спит, урча. И лучше всех ему.
Бун-дзина не буди под бузиной:
он видит горы и покой Амиды.
А мальчуган рассыпанные сливы
собрав, несет в подоле, чуть дыша...
Проснулся кот от шороха ветвей.
Бун-дзин играет с мальчуганом в мяч:
он вспомнил в нем себя и всех дворовых,
а тот забыл про бред ночей голодных.
Кот ластится к обоим, хвост задрав...
Им хорошо в единстве бытия.
Второй день
Бун-дзина день расписан по часам,
как строки беспристрастного доклада, –
в нем чередуются «достаточно» и «надо»,
и красный с черным – как земля и кровь,
а хочется – упасть на мягкий пуфик
(и позабыть о суете земной…)
Тому письмо к торговцу сочини!
А этому – ходатайство к микадо!
Но хочется – в тени у палисада
неспешно иероглиф выводить,
рисунками подробными снабжая –
(мир отражать как будто светлый рай!)
А мимо проплывает кимоно
и сакуры тревожит ароматом.
Душа в мечтах летит витиевато.
Бамбук невнятно по листу скользит,
и возникает вдруг, чего никак
предугадать не мог седой бун-дзин…
Третий день
Базарный день бузою опьянен
и будоражит ум ежеминутно:
тому – тычок, а этому – поклон
прилюдно, полюбовно, неподсудно.
(Обуза для бун-дзина – дзен для них…)
Судье в судоку не впервой грешить:
одно решение скрывает пазл судеб.
Лоскут – не лоск, но дело надо сшить:
суд над собой – пэчворк – особо труден!
(Узда бун-дзину – дзен, как новый стих…)
Припасы в кладовую… и опять,
чай заварив, рассматривать картины
из жизни прошлой. Память проклинать,
стереть пытаясь грязь и паутину!
(И стынет гёкуро, налитый для двоих…)
Четвертый день
Бун-дзин бы рад растаять в небесах,
Но что-то за халат его хватает…
Быть рядом с тем, кто этого желает,
как будто бы швартов в твоих руках…
А на бумаге лик еще не чёток..
Бун-дзин бы рад свой подлинный уклад
найти в горе и распродать все книги!
Они ему никчемные вериги,
но жизнь без них – для интеллекта – ад!
А для души – тоскливый околоток…
Бун-дзин бы рад оставить по себе
хоть краткую соседскую молитву.
Быть может, кто войдет в его калитку:
…Дацан в саду от соли поседел…
А лепта соловьев – лишь пара ноток…
Примечание:
Согласно китайской «Истории Династии Лян», в 467 году пять монахов из Гандхары ездили в страну Фусан (кит. 扶桑) — «Страну Крайнего Востока» за морем, вполне вероятно — в восточную Японию, куда они принесли буддизм.
