Нашедшая справедливость . Часть 69

Легенда рода

 

Ошмяны

Крестоносцы не предпринимали попыток напасть. Так прошёл день. Вечером на стенах количество дозорных увеличили в два раза и крепость погрузилась в полудрёму. Отдыхали защитники с оружием, готовые в любой момент к нападению. Ночью стражи с южной стороны крепости услышали какие-то звуки. Зажгли факелы – и удалось рассмотреть, что тянут к стене прусаки метательную машину – катапульту пОрок*. Вызвали Вуйка, он велел не спускать глаз с прусаков и сообщать о любом, даже самом незначительном действии врагов. Но, подтянув агрегат, крестоносцы притихли.

Утро выкатило солнце, в сакавике зимы больше, чем весны, но в ясные дни, когда не было туч и диск солнца золотым блюдом поднимался с восхода, начинали звенеть сосульки, это слёзы зимы* оповещали, что весна уже близко.

«Прошло два дня, – думал Войцех, – по расчётам, вестовой уже в Вильно». Велено было вестовому не к королю, а к Лялюшу Сапеге путь держать: так быстрее дело сложится и помощь придёт. К королю даже знать не всегда немедленно допускали. В Великом княжестве Литовском на два лагеря верхушка разделилась, один Великим князем Великого княжества Литовского хотят Жигимонта* видеть, другой, клан Сапеги, решил на общий трон польского Казимира Ягеллона посадить. Так уния Великого княжества Литовского и Польского Королевства крепкой будет: чем меньше наследников, тем меньше смуты в государстве. Лялюш не будет раздумывать, сразу войско пошлёт: здесь его дочь, зять, правнучка и близкие родичи из его клана, но и королю сообщит об осаде важной для обоих государств крепости. Ягеллон подозрителен, у него за спиной вопросы нельзя решать, король власть в Польше потерять не хочет и в Великом княжестве Литовском королём стать не прочь, а потом своему старшему сыну передать уже один трон на два государства.

Воин, прибежавший в караульное помещение, сообщил, что крестоносцы начали возню у подтянутой катапульты. И Войцех с Вуйком направились к южной стене. Там уже были Анджей и Борис Александрович. У камнемёта крестоносцы стали прилаживать на метающее плечо чёрные гробы*. Со стены с ужасом наблюдали за происходящим. У многих появилась одна и та же мысль: «Что ещё придумали эти нелюди, неужто два других вестовых не сумели пройти? И их живыми положили в гробы, залив смолой?»

В это время из леса показался отряд всадников-крымчаков. Было их не менее двухсот.

– Вот и подмоги прусаки дождались, – сказал Олелькович и, в сердцах ругнувшись, добавил: – Вчера нужно было атаковать.

 

*

Малгожата, увидев, что измученная слезами и думами Агнеша уснула, вышла на крыльцо. Она была в лёгкой светлой вуали, которую носила постоянно. Большинство мужчин, кроме стражей, находились на южной стене и молча смотрели за стену.

«Снова что-то случилось, – подумала Малгожата, вчера страшная гибель вестового потрясла всех. – Неужто новое горе?» В этот момент раздался грохот и на внутренний двор упали один за одним два чёрных гроба. Повредились, но полностью не развалились. Потом со стены к подброшенному сюрпризу стали спускаться и подходить со всех сторон люди. Малгожата тоже пошла вниз по ступенькам и подошла к гробам, их уже плотным кольцом стали обступать жители и защитники крепости. Кто-то потянул крышку одного в сторону и Малгожата увидела труп, явно несвежий, и первая поняла, что это за «подарок».

– Назад, все назад! Это чёрная хворь*!

Люди замерли, а потом отхлынули от гробов и бросились бежать. Малгожата не побежала, она точно знала, что делать. Девушка пережила мор и училась у лекаря выхаживать больных отца и дворню после того, как переболела сама и осталась жить.

– Нужно немедленно сжечь заразу. Несите сюда хворост, дрова, забрасывайте гробы, – неожиданно для всех и даже для себя стала командовать молодая жена Яна Радзивилла.

Первым опомнился Борис Александрович и вспомнил Весту. Да, в Твери Веста тоже распорядилась, когда с Псковщины шла хворь, сжигать тела умерших от оспы. Вот сейчас и пригодится его опыт и знания, которые он приобрёл благодаря Весте. Что-то защемило внутри князя, расстался он с Вестой давно, но память воскресила то лето, когда она жила в Твери и они любили друг друга. Князь так и не понял, что же произошло, почему она отказалась от него. Знал, что никого у неё не было и нет, и в глубине души подозревал, что и у Весты что-то в сердце осталось от того времени. Не раз ловил её задумчивый взгляд, когда встречались в Полоцке или в Шаровщине в доме Олельковичей, но она отвергала предложения снова встретиться наедине.

Но нужно было действовать, иначе чёрная хворь, уже не раз выкашивавшая половину жителей Великого княжества Литовского, снова пройдётся по государству. Князь приказал остаться только тем, кто уже имел отметины хвори, и сложить костёр прямо на гробах. Потом распорядился затопить бани. Если не помыться тем, кто до заразы дотрагивался, и не ополоснуться уксусом, болезнь всё равно распространится. Не прошло и часа, как огромное пламя пылало посреди двора. Пришлось даже соседние дома водой обливать, чтобы пожара не устроить. Стражи стояли на стенах, а все, кто складывал костёр, когда он перегорел, отправились мыться. Слухи пошли, и очень скоро весь город тоже стал топить бани, мыться в лоханях и бочках, непременно с уксусом. А потом к Вуйку явились с первыми жалобами. Воровство появилось в Ошмянах, но воровали почему-то только уксус.

Ещё не догорел костёр – новое происшествие. В Ошмянах услышали, как непонятно от чего земля задрожала, гулкий шум нарастал, все снова к стражам на стены ринулись, многие нагишом, прямо из бань и лоханей, схватив только оружие. Там защитникам города открылась необычная картина. Ордынцы, которых нанял Генрих фон Плауэн, расположились рядом с отрядом крестоносцев, но разделял их яр, не то чтобы глубокий, но там стрелами их не достать, низина продолговатая с крутым берегом. У леса лошади паслись, сами же басурманы в яру расположились, костры жгли, ели, над пленными, которых по дороге захватили, издевались. Шум они тоже услышали, но сделать уже ничего не смогли. Огромное стадо разъярённых зубров, несколько сотен голов, показалось напротив яра и лавиной ринулось через стан непрошеных гостей. Одновременно из леса показалось несколько всадников, они завернули лошадей к лесу и скоро табун скрылся из вида. После пробежки могучих рогатых хозяев лесов в яру были и мёртвые, и живые, но без переломанных костей никого не было.

*

До настоящего времени дошли ошмянские легенды про эту осаду, в которой погиб только один человек, Зенон, про женщину в светлой вуали, спасшую город от чёрной оспы, и про хромого рыцаря, который умел разговаривать с зубрами и приказал им уничтожить отряд крымчаков.

Но легенды расскажут потом, через несколько веков, а пока метался в ярости Генрих фон Плауэн, в отряде которого лошадей почти не осталось, поэтому и скрыться быстро он не мог. Однако на месте преступления застать его могут, а это нарушение договорённостей, достигнутых после Грюнвальда, и, если его здесь поймают королевские войска, придётся поплатиться. Будущий магистр решил бежать с верными людьми тайно, оставив отряд. Только ночи дождаться.

*Катапульта пОрок (от слов пороть (в Европе – палинтон) – метательный агрегат для крупных камней, часто этот агрегат называли камнемётом.

*Слёзы зимы – капель.

*Жигимонт – Сигизмунд Кейстутович, князь мозырский и новогрудский.

*Чёрные гробы – фактически это первое бактериологическое оружие. В средние века подбрасывали трупы умерших от заразных болезней в осаждённые города и таким образом начинались эпидемии.

*Чёрная хворь – оспа, эпидемия оспы.

 

Продолжение следует