Заутреня под Новый год
ЗАУТРЕНЯ ПОД НОВЫЙ ГОД
(По Никифорову-Волгину)
От снежных хлопьев белые,
Вечерними просторами
Российские заступники
Нелёгкий держат путь.
Кругом позёмка стелется,
И от мороза лютого
Земелюшка сугробная
Неласково звенит.
Никола в старых валенках,
В овчинном и заплатанном
Тулупе поизношенном,
С заплечною котомкою
И с посохом в руке.
За ним в изрядно старенькой
Монашьей ряске порванной
Шагает Сергий, хмурится,
Скуфейка запорошена,
И лапти на ногах.
А чуть отстав, сутулится
В протёртой свитке стёганой
Заступник Серафим,
На палочку дорожную
Усердно опирается –
Легко ли по сугробинам
В зальделых лапотках!
По ветру развеваются
Растрёпанные бороды,
Колючий снег не милует,
Слепит глаза усталые.
Безрадостно и холодно
В певучей снежной мгле.
– Давно такого не было
Мороза греховодника,
Ай да шутник отчаянный! –
Никола говорит.
И, чтоб согреться чуточку,
Седыми рукавицами
О полушубок, скованный
Морозом и метелицей,
Бьёт часто и отчаянно,
А сам походкой скоренькой
Бежать вперёд старается,
Знай, валенки шуршат!
– Уж угодил морозец нам,
Пенькам великовозрастным.
Тут не на что обидеться
И нечего сказать.
Такой неугомонный он,
Утиши его, Господи,
Неугомонный – страсть! –
Смеётся Серафимушка,
Бежит не отставаючи
От резвого Николушки,
Лишь гулко по заснеженной
Дороженьке проветренной
Своей обувкой лапотной
Стучит, стучит, стучит.
– Да это, братцы, что ещё! –
Тихонько улыбается
Идущий позади. –
В скиту у нас, где Радонеж,
Зима однажды выпала
Такая, просто ужасти.
Вот это был мороз. –
Идут сквозь вихри снежные.
– От вьюжит! В этой замяти
Не заблудиться только бы. –
Чуть слышно в шумном гомоне
Промолвил Серафим.
– Да нет же, не заблудимся,
Отцы мои почтенные. –
Сказал Никола. – Эти мне
Места давненько ведомы,
Как, впрочем, все российские
Раздольные места.
Вы только пораскидистей
Шаги за мною делайте.
Осталась малость малая
До Китежских лесов.
А там, в церковке махонькой
Господь нас, грешных странников,
И в этот день заутреню
Сподобит отслужить.
– Ох, и резов угодничек! –
Смеётся Сергий, пробуя
Попридержать маленечко
Николу за рукав. –
Какой же ты старательный!
Сам из чужих, ненашенских,
Заморских, дальних мест.
А вот ведь землю русскую
Ты возлюбил, Николушка,
Превыше всех земель.
За что, скажи из милости,
Ты полюбил народец наш,
Грехами поизмученный,
И ходишь по стезям его,
И скорбным, и извилистым,
И неустанно молишься
За горемычных нас?
– За что народ ваш мученик
Я полюбил? – Он светлыми
Очами в очи Сергию
Задумчиво глядит. –
Ведь Русь – дитя. Весенняя,
Цветущая и тихая,
Сирень благоуханная.
Господня дума кроткая.
Дитя Его любимое.
А кто не любит дитятко?
Не умилится цветиком?
Русь – это дума кроткая
Спасителя Христа.
– Ты хорошо, Николушка,
Сказал про землю русскую, –
Тихонько, умилительно
Промолвил Серафим. –
Стать на колени хочется,
Мои святые радости,
Перед Россией-матушкой
И как честному образу
Молиться за неё.
– Когда бы не семнадцатый,
Когда б не восемнадцатый,
Когда б не девятнадцатый
Кровавые года, –
Добавил Сергий вдумчиво
И головой в скуфеечке
Болезненно поник. –
Почто народ возлюбленный,
Почто он, затемнившийся,
Себя войной, бесславием
И кровью обагрил?
– Покается! – уверенно
Сказал ему Николушка.
– Спасётся! – твёрдо вымолвил
Святитель Серафим.
– Молиться будем, милые! –
И Сергий вслед за братией
Чуть слышно прошептал.
Вот до лесной, до маленькой,
Покрытой снегом церковки
Заступники дошли.
Уже перед иконами
Рядочек свеч затеплили
И начали заутреню
Господнюю служить.
А в темноте за стенами
Лес Китежский заснеженный
Гудел на все лады,
И вьюга пела сладостно.
Великие святители
В лесной забытой церковке
Молились о Россиюшке –
Любви Христа Спасителя
И Думушке Его.
А совершив заутреню,
На паперть вышли снежную
И на четыре стороны
Благословили вольные
Просторы, вьюгу, ночь.
