- Ты пилот? - спросил Хамса. - Отойди на десять шагов, я проверю, не подсадили вы еще кого-нибудь в машину.

По ступеням приставного трапа террорист прошел в вертолет, долго проверял все внутри, потом появилась его голова и голова ребенка, которого он держал при себе как заложника.

- Поднимайся, пилот!

Вязников обошел вертолет, проводя рукой по его теплому борту, открыл деверь и поднялся в кабину. Хамса сидел чуть боком к нему и смотрел настороженно. Это было плохо. Террорист не должен бояться летчика, это всего лишь летчик и он ничего не умеет, только летать. И Вязников стал «украдкой» бросать тревожные взгляды в окно за спину террориста. На девочку он старался не смотреть.

Наконец, Хамса заметил взгляды пилота. Он насторожился мгновенно и сразу обернулся и стал смотреть в окно. Там ничего не было, но Вязникову этой половины секунды хватило на то, чтобы нанести один единственный удар. И в единственное доступное ему из пилотского кресла место. Резко выбросив в сторону руку, ребром ладони майор ударил Хамсу в переносицу. От страшной боли у террориста брызнули из глаз слезы, острая нестерпимая боль в голове заволокла его мозг красным огненным туманом. Он даже не сразу понял, что из его рук вырвали меленькую заложницу, что дверь кабины вдруг оказалась открытой. Потом он полетел. Но не поднялся в небо, а просто вывалился от сильного толчка вниз, на бетон взлетной полосы. К машине уже бежали спецназовцы. Хамсу подняли, завернули ему руки за спину, согнув тело пополам и потащили к подъехавшей машине. Террорист стонал ругался по-арабски и крутил головой.

- Болеть будет еще пару часов, - сказал вслед машине Вязников, прижимая к себе девочку, которую он держал на руках. - А мы с тобой поедем к маме. Все кончилось, милая, можешь поплакать. Теперь можно.

Когда Берзина двое спецназовцев привели в медпункт на острове, его там уже ждал Вязников сидевший у окна на стуле и развлекавший медсестру анекдотами из курортной жизни. Медсестра обернулась и все замолчали. Это была Вероника. Лицо девушки стало серьезным и неприязненным. Она поджала губки и начала неторопливо собирать материалы и средства для обработки раны инспектора по охране труда и технике безопасности.

Спецназовцы усадили Берзина на кушетку, потом втянулись и спросили у Вязникова:

- Разрешите идти, товарищ майор?

- Парни, вы что, первый день в армии? - с самым серьезным видом поинтересовался Вязников. - Разрешение надо спрашивать у старшего по званию. Обратитесь к подполковнику.

- Виноваты! Разрешите идти, товарищ подполковник!

- Идите, ребята, спасибо, - кивнул недовольный Берзин, глянув на Вязникова укоризненно. - И напомните Большакову, чтобы сообщил о результатах экспертизы, как только будет заключение.

Парни вышли, Вязников тоже поднялся полез в карман за телефоном. И постучав по нему пальцем, заявил.

- Мне тоже надо отойти, Игорь Иванович. Своему начальству в управление отзвониться.

Когда они с Вероникой остались одни, Берзин, наконец, поднял на девушку глаза. Он ожидал увидеть ее ледяной взгляд, ожидал услышать снова о себе нечто нелицеприятное, но на него смотрели большие удивленные глаза. На него, на его рану, на дверь, в которую вышли эти люди.

- Подполковник? Почему? Это что, шутка? Хотя, какая уж тут шутка...

- Нет, Вероника, это совсем не шутка. Я подполковник ФСБ. И я не совсем инспектор по охране труда и технике безопасности. А если уж говорить о безопасности, то безопасности только моста. И не могу я тебе ничего больше сказать. Я и так могу схлопотать по первое число за то, что намекнул тебе. Поэтому я никак не мог выбраться к тебе. Чтобы поговорить. И не мог позвонить, потому что.. ну ты знаешь, что завтра приезжает президент и будет открытие автомобильной части моста...

- Молчи! - Вероника прижала палец к его губам. - Какой же ты глупый, хоть и подполковник. Зачем ты написал так, почему не разбудил меня?

- Не хотел будить, - признался Берзин, - а теперь думаю, что вообще не стоило тебя отпускать спать. Надо было...

- Что?

- Надо было целовать тебя всю ночь и не давать тебе спать!

- Бесстыдник! - Вероника покраснела, но было видно, что она млеет от счастья и удовольствия. - А та женщина?

- У подъезда? - грустно усмехнулся Берзин. - Всего лишь важная свидетельница. Которая на очень помогла. Очень! Вероника, хватит об этом. Давай все сначала? Я приглашаю тебя на концерт.

- Нет уж, лежать будешь. Под мои надзором, а то опять убежишь на несколько недель и думай что хочешь, волнуйся за тебя. А потом являешься, то со странными ожогами. То с дыркой в ноге.