Павел

Голова твоя не поседела.

Людям Флинта это не к лицу.

В мартовской метели тёмно-белой

чуешь океана хрипотцу?

 

Чувствуешь, шуршат морские были -

ковылём, а чем же им шуршать?

Мы бы эти были позабыли.

Может, нам не стоило мешать

 

песенкой - мальчишескою, резкой,

голубою ракушкою дня,

светлою московской занавеской -

парусом на линии огня?

 

Не умел твой век скулить и плакать,

был одет в дрянное пальтецо

и ложилась пакостная слякоть

на его прекрасное лицо,

 

он погибнет в поле и на сопке,

оживёт, живым войдёт в Берлин.

Шляхи, бездорожья, тракты, тропки -

для его галер и бригантин.