Остановка в Венеции
… Зима! Зима!
И. Бродский. «Осенний крик ястреба»
1. Трапеции
Что - то не видно Гельвеция
звёздной карты. Туман
влез к поэтарху в карман,
пока тот, в кафе "Флориан",
сморкается... Сопли - трапеции.
Ну, надо же, ёшкин кот...
На вкус же – скорей, антрекот,
чем медалье. О, Венеция!
Венец
и
я.
2. Монтигомо
Товарищи гондольеры,
известно ли вам чувство меры?
А то я гляжу: в пионеры
никто не спешит. Все – гомеры.
Ударив слегка по карману,
ответили те без обману
(и без крайностей ветхого Ману)
Жозе Анжамбеману.
Понимаешь ли, монтигомо,
чувство нам это знакомо.
Как звёздам, что так насекомо
текут перед взором Джакомо.
Джакомо? Господь наш единый.
Пути его неисповедимы.
Медины, иерусалимы
забыли о снах красной глины
прекрасных. Не плачем в осадках.
Скрипим в тех же самых кроватках,
что наши отцы. При лампадках
не ропщем, не тонем в догадках…
Товарищи гондольеры,
не спрашиваю я, веры
какой вы. Все ваши примеры
причудливы, словно химеры.
Не вера, а мера - в вопросе.
Вы вспомните песнь о матросе,
о грязной его папиросе,
о сыне небес - альбатросе.
Ах, вы, гондольеры, другие!
Такие вы растакие.
Вам чаек милее стихия
и голубей автаркия.
Не мера, а вера… Понятно.
Однако с вами приятно
иметь было дело. И пятна
на солнце пропали. Занятно…
Эх, знали б вы Анну Андревну,
царскосельскую нашу царевну!
Не говорю уж про Плевну
и провокатора Евну...
Читайте, братцы, Жюль Верна.
А лучше терцины Инферно.
Хотя, загибаю, наверно.
Куда как полезней каверна...
Ну, что же, вот мы и дома.
Точней, в пансионе. Месткома
шёпотом тень и истома
мне знак подают: "Монтигомо!
Зима, коготок ястребиный!.."
Луна открывает рябины
на страшном лице Коломбины.
Огонь по штабам, хунвейбины!
