Санкт-Потерьбург (вариант 2)

Целуй миндально-детским липким ртом

на поражение другое тело.

Сюжет наш плесенью пропах, как древний том, –

он не сумел, она не захотела.

 

Мне вновь искать во тьме твой след, твой свет,

пока под кожей у меня ветвится

мостов, проток, каналов, Нев и Невок сеть,

а в капиллярах мрак воды резвится.

 

Мне засыпать под яростным крылом

Исаакиевских ангелов зелёных

и ночь пускать по тонким венам, о былом

шурша, сквозь иглы шпилей исступлённых.

 

Пусть строгим сфинксам снятся миражи –

ни им, ни знамениям я не верю,

но, зябко кутаясь в обрезки чёрной лжи,

я принимаю глупую потерю.

 

И лижут языками свод небес

колокола соборов закопчённых,

в сердцах отбросив златомраморную спесь,

сплетая всхлипы в вой и плач сплочённый.

 

Забыв себя, лелей чужую дочь

в глубинах кровно-сокровенных тела.

Покоясь на костях и топях, шепчет ночь:

«Он не сумел, она не захотела».