Просто джаз
-1-
Н. П.
Как Наташи Ростовой усы *
(перечти, раз не вспомнились сразу),
этот вечер черней полосы
негритянского пьяного джаза.
Всё равно, кто пойдёт за бухлом,
кто проснётся на этом покуда.
Боже мой! Как звенит серебром
барабанщика-негра посуда!
Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Я не всуе заладил всё это.
Обернутся усы кутерьмой,
кутерьма обернётся рассветом.
И проснусь я, сжимая в руке
край твоей синеватой ночнушки.
В этот миг на Миссури-реке
на трубе просолирует Пушкин.
-2-
С. Ч-ву
Дай мне дерзости, гордости, массы,
дай мне с космосом чувствовать связь,
дай с бутылкой пройти мимо кассы,
от вины и стыда не кривясь.
А потом, может быть, воскресенья
в день восьмой, окончательный день,
и чтоб пушкинским стихотвореньем
загорелась и пахла сирень.
-3-
Серёже
Будет утро, утро и румянец
(словно в небе расцвели цветы),
тот, что отличает горьких пьяниц
от таких людей, как я и ты.
Будет в небо тыкаться спросонок
соло на трубе, что чёрный щен,
будет этот щен упрям и звонок,
нежен, беззаботен, обречен.
-4-
Облака на небе, облака,
словно голливудские плакаты.
Плечи их и тёплые бока
так нежны и чуточку покаты.
Доплывут до Африки, поди.
А не доплывут, и что такого?
Отчего-то у меня в груди
пусто и светло и бестолково.
Словно, всё на свете мне простив,
нетверёз и вовсе не безгрешен,
на груди расплакался мотив, –
светел, бестолков и безутешен.
Что мне надо, кроме этих слёз?
Ничего, по-честному, не надо.
Пахнет ароматом диких роз,
кисловатой кровью винограда.
А мотив мне близок – по судьбе
и по облакам, плывущем в небе.
Боже мой, пусть вырастет в трубе
самый сладкий и печальный стебель,
пусть течёт его горячий сок,
пусть труба ( зачем она иначе? )
выстрелит мне музыкой в висок,
а потом сильней ещё заплачет.
* Война и мир. Т. 2. Гл. 11-12.