Сомали

Стояла очень тёплая зима

(курить я вышел даже без бушлата),

когда наш капитан сошёл с ума,

прилюдно объявив себя пиратом.

 

Он выстроил команду вдоль борта

и долго распинался перед строем,

что, мол, у человека есть мечта,

и нет преград, и всякое такое.

 

Внимало салажьё, разинув рот:

красноречив, особенно по пьяни,

кэп обещал, что будем Новый год

встречать уже в Индийском океане.

 

Я понял, что один тут и здоров,

когда старпом сказал: "И что за горе?

Январь у сомалийских берегов

намного мягче, чем в Балтийском море".

 

Затем, весьма довольные собой,

они ушли прокладывать маршруты,

а я, тряся в неверьи головой,

ворвался в капитанскую каюту.

 

Я говорил (ну, может, и орал),

что мне служить осталось четверть срока,

а кэп, не отвлекаясь, рисовал

"Весёлый Роджер" на футболке кока.

 

Тут мне случилось малость перегнуть:

я осознал бесперспективность речи

и нож схватил с намереньем воткнуть

его в большую любящую печень.

 

Но тут в наш разговор вмешался кок:

возник бесшумно за спиной, как фея.

Его кулак боднул меня в висок

и я упал в объятия Морфея.

 

Очнулся ночью, голова болит,

к радиовышке крепко принайтован,

смотрю, как тают в сумрачной дали

огни причалов берега родного.

 

Прощай, Россия. Здравствуй, Сомали.