Книга 2. Часть 2. Охота на зверя. 14
Глава 14.
Петухов.
Вакина от меня забрали, отправили в наряд. Есть нехорошие мысли на этот счёт, но я пока промолчу. Тогда займусь другими солдатами, Синичкиным, например. Пора с ним познакомиться. В казарме какое-то оживление, меня увидели – побросали свои дела, уставились, как будто я какая-то знаменитость. По моей просьбе дежурный вызвал ко мне Синичкина. Тот подбежал и представился по полной форме:
- Господин лейтенант, рядовой Синичкин по вашему приказанию прибыл!
- Здравствуйте, рядовой Синичкин.
Передо мной стоял молодой, лет двадцати двух-двадцати четырёх, человек под два метра ростом, в котором чувствовалась огромная физическая сила. Волосы очень светлые, коротко стриженные, глаза серые. Он пожирал меня глазами и улыбался.
- Скажите, а чему это Вы улыбаетесь?
- Вы у нас теперь местная знаменитость! Уложить на землю пятерых наших забияк – это ещё то дело!
- А что, с ними никто справиться не мог раньше?
- С ними даже офицеры побаивались связываться. Очень уж отпетые!
- Понятно. Нам с Вами нужно поговорить так, чтобы никто не мешал. Где мы можем это сделать?
- В каптёрке. Я – ротный каптёрщик, поэтому нам там никто не помешает.
- Хорошо! Тогда ведите.
В ротной каптёрке, как и в других таких же во всей армии, да, наверное, и на флоте, стояли стеллажи с вещмешками и противогазами личного и офицерского состава роты, у окна – письменный стол и три стула. Ничего лишнего. Порядок был идеальный. Осмотревшись, я предложил Синичкину присесть на стул, и сам устроился за стол.
- Для начала давайте с Вами познакомимся. Я – лейтенант Петухов, зовут меня Юрий. Представляю разведотдел нашего фронта. А как Вас звать-величать?
- Я – рядовой Синичкин, зовут меня Василий, можно просто Вася.
- Скажи, Василий, до призыва ты кем и где успел поработать?
- Я сам по себе почти что местный, в Семёновке жил, километров шестьдесят отсюда. В деревне успел немного поработать кузнецом. Наша семья – потомственные кузнецы, уже больше двухсот лет кузнечным делом занимаемся.
- Да, я заметил в тебе силушку богатырскую! И что ж ты не мог справиться с этими вашими хулиганами?
- Меня они перестали трогать после первого же случая противостояния. Когда меня привезли сюда, в первую же ночь эти попытались меня заставить их портянки постирать. Встали вокруг меня и начали бить со всех сторон. А я одного за шкварник схватил и поставил ему шелбан в полсилы. Так он, бедолага, сознание потерял и обвис у меня в руках. Я пальцы разжал, тот на пол упал и до утра не пошевелился даже.
- Так на полу и лежал?
- Ну, нет, конечно. Его друзья унесли и на кровать положили. Сначала раздели, конечно, и одеялом накрыли. После этого случая обходят меня стороной. А вообще нужно просто знать, куда и как бить, чтобы получить максимальный эффект. Когда лошадям задние копыта подковываешь, они ведь и взбрыкнуть могут так, что отлетишь на пару метров, и повезёт, если при этом цел останешься. А если нажмёшь нужную точку, так у неё и нога станет «чужой», и взбрыкнуть не сможет уже. Вот тогда и подковывай себе на здоровье.
- Молодец, Василий! Давай вернёмся к нашей теме разговора. Год назад у вас тут служили два человека. Один из них был такой младший сержант Травкин. Помните такого?
- Конечно, помню.
- А описать словами можешь? Так сказать, словесный портрет набросать.
Синичкин пожал неопределённо плечами:
- Попробую. Роста он среднего, ничем не примечательный. Волосы прямые и жёсткие, непослушные, я бы даже сравнил их с конской гривой. По уставу нам нельзя носить длинные волосы, так у него они топорщились, как иголки у ёжика, особенно на затылке. Цветом они светлые. Лицо такое прямоугольное, волевое. А вот глаза до такой степени не вязались с лицом, что трудно было даже поверить, что они именно его: маленькие, со злобным прищуром, когда он думает, что на него никто не смотрит. Очень неприятный тип. Я видел рисунки и портреты, которые он рисовал карандашом. Такое ощущение от них, что рисовал их какой-то робот, что ли. Схожесть отличная, но нет души в рисунках. А вот карты получались идеально. И память – высший класс! Стоило только раз кусочек карты увидеть, как мог нарисовать его без ошибок.
- Вот про карты я уже второй раз слышу. Очень интересно! А друзья у него были в роте?
- Да какие там друзья! Разговаривал со всеми с таким высокомерием, что отбивал любое желание задать ему любой вопрос. Эта лихая пятёрка его как-то раз зацепила словами, так он им даже слова не сказал, но так посмотрел, что они сами отошли подальше.
Что ж, мои предположения подтверждаются. Продолжим.
- Вы в тире стреляли?
- Иногда, очень редко. Поэтому, наверное, и особых отличий в стрельбе ни у кого не было.
- Даже у Травкина?
- Почему «даже»? Он стрелял хорошо, но без особых успехов, я бы сказал. Он вообще всё делал только из-под палки. Заставит командир – сделает, не заставит – так сойдёт. И любил перекладывать свою работу на других.
- Василий, а что о Кожине ты помнишь?
- Знаете, господин лейтенант, из него толковый офицер выйдет! Он знает солдатскую службу не по слухам и уважает солдат. Но он и справедлив очень: без причины не даст в обиду никого. Чтобы кого-то наказать, нужна серьёзная причина, а не сфабрикованная. Вот такой он был человек. Его уважали и солдаты, и офицеры. Конечно, майор к нему относился как-то свысока, недолюбливал, потому что Кожин заступался за солдат, но и избавиться от него просто так не мог, поэтому терпел.
Теперь нужно поговорить ещё с парой-тройкой солдат, и можно со спокойной совестью заканчивать командировку сюда. А этих друзей надо переводить к нам.
По дороге в гостиницу увидел пьяного, который шёл за мной, не отставая. Свернул в проулок, через пять метров перепрыгнул забор и затаился. Слишком быстро этот «пьяный» появился на повороте. Смотрит в проулок, оглядывается назад, вперёд смотрит… Со стороны гостиницы подошёл один гражданский:
- Что случилось?
- Он исчез! Свернул в этот проулок и испарился!
- Да никуда он не денется, вернётся в гостиницу. Там его и возьмём ночью тёпленького. Ладно, иди дальше, а к полуночи будь готов.
- Хорошо.
«Пьяный» ушёл в сторону гостиницы, а второй осторожно двинулся по проулку. Уже смеркалось, поэтому он не мог видеть мои следы на песке. Вынув из кармана пистолет и передёрнув затвор, он даже расслабился и пошёл увереннее. Когда он проходил мимо меня, я бросил камешек вперёд. Он выставил пистолет и остановился. Пистолет тут же сломался, а сам он упал на землю руками назад. Отплевавшись от песка и пыли, он попытался заорать, чтобы привлечь внимание своих товарищей, но крик получился негромкий и хрипящий.
- Ещё будешь пытаться орать или поговорим спокойно?
- Кто ты такой, скажи на милость?
- Мой ответ тебе не понравится, я ручаюсь. Поэтому сначала вопросы задавать буду я. Итак, кто ты такой?
- Я – лейтенант Травкин, контрразведка фронта.
- Здорово! Какой батальон?
- Третий Особый.
- Встать! Лезь через забор! Быстро!
- Руки развяжи!
- Ты у меня сейчас перелетишь через него со связанными руками! Быстро, я сказал!
Кое-как перевалился, встал на колени.
- Встать! Вперёд шагом марш!
Метрах в десяти остановились, я посадил его на траву. Тут же вызвал на связь Хромова:
- Господин полковник, веду беседу с лейтенантом Травкиным из Третьего Особого батальона контрразведки.
- Где ты его нашёл?
- На меня устроена облава с целью захвата в плен. Предполагаю, что готовится ликвидация всех участников следствия. Прошу предупредить остальных. А теперь буду вести беседу. Не отключайтесь.
И сразу же обратился к Травкину:
- Какое задание у вашей группы по поводу меня?
- Ночью, по возможности бесшумно, скрутить и вынести или вывести из гостиницы и доставить в штаб батальона.
- Кто командует операцией?
- Майор Дубов.
- Когда ему майора дали?
- Почти год назад.
- Это после той перестрелки, что ли?
Во как глазки-то забегали! В точку попал!
- Да, за неё.
- Так, дальше.
- Остальных доставят тоже сегодня. Тогда будет показательный громкий процесс, в котором будет осуждён каждый разведчик вашего батальона на смертную казнь.
Смеётся прямо в лицо. Дать бы ему по этой улыбке…
- Какие силы задействованы в операции?
- Две роты, в полном вооружении.
- Где находится штаб батальона?
- Давай мы тебя свяжем и доставим прямиком туда. А адреса его я не знаю.
- Значит, покажешь, раз сказать стесняешься. Встать! Иди к дороге! Быстро и тихо! Будешь шуметь – убью.
На дороге нас уже поджидал Дима.
- Травкин, слушай внимательно: сейчас ты покажешь дорогу к штабу Третьего Особого, и мы тебя увозим подальше от этого места. Дальше с тобой будут работать другие, но ты будешь жить. Если откажешься или приведёшь в засаду – умрёшь даже тогда, когда и мы умрём. Тебя уберут свои же, поверь моему опыту. Так что, покажешь или как?
Такая перспектива для него оказалась безвыходной.
- Покажу. Поехали.
- Господин полковник, мы сейчас у входа в штаб Третьего Особого. Что будем делать?
- Пока ничего не предпринимайте. Уезжайте оттуда спокойно. Езжайте в госпиталь, поможешь Сергунову. Там скоро заваруха начнётся. А машину с Травкиным отправь к нам. Подмогу пришлём к вам быстро.
- Понял! Выполняю!
