Земля праведников
Будет рыба и рис и их запах внутри,
Будет стыть в зените апрель .
А под окнами будут разбиты сады,
На распаханной мною земле.
Гуще Семирамиды и выше любви,
Они плуг поглотят под собой,
Что свалился с плечей запряженных, в крови,
Хороня под цветами покой.
Стряхнет грунт в середине сада росток,
Попросив нас по именам
Охранять его стебель прежде чем он,
Сможет в грозы выстоять сам.
Дни и ночи в лианах над ним проведу,
Принимая удары судьбы,
Град и холод, под солнцем или в луну,
Пока крепнут корни весны.
И однажды рухнув в беспамятства сон,
Я очнусь в гигантской тени -
Голиафом стебель к звёздам взошел,
Чтобы уберегать от жары.
Будет жить этот сад при тебе и дышать,
Дарить силы и теплый уют,
А когда уходить будет час наступать,
Будет прятать бутоны в броню.
Листья скроют от зноя солнечных брызг,
А мозоли излечит нектар.
Подняв голову можно увидеть плоды
Многолетнего будет труда.
Пошотнется Эдем и ты спросишь: "Кто там?",
Но в ответ лишь листва прошумит.
Оплетет мою душу плющ и лоза,
И душа подчинится на миг.
К облакам тебя смогут сады унести,
Явив звезды в нагой тишине,
И от травм защищать тебя будут они,
На закате и на заре.
Тогда кончится каторга сумрачных дней,
Серп покроют плесень и пыль,
Безраздельно твоим станет старый лакей,
В роднике утонет костыль.
Неподвластное пламени или косе,
Покорится деревьев ядро,
Что питает жизнью растения все,
Лишь заслышав имя твоё.
Буду ждать в рукотворном обителе дня,
Когда будешь готова войти,
Чтобы царство смогло бы лишиться царя,
И царицу взамен обрести.
Сердце кущей забьется быстрее в груди,
Я пойму - ты ступила ко мне,
Суждено тому будет произойти,
Я узнаю об этом во сне.
Ты войдешь полноправной владелицей в рай,
Ты найдёшь самый сочный плод,
Укусив его, выпустишь дым изо рта,
Так как кровь тебя обожжет.
Я помчусь хватать пепел горящих садов,
Собирать своих мёртвых детей...
Упаду, постаревшим, на годы трудов,
В горстке пойманных вместе углей.
Между пальцев осыпится тлен и зола,
Как послышится сдавленный стон -
Сад попросит прощения у больного отца,
За ожег, что нанес не во зло.
Немым криком тело содрагнет спазм,
На коленях умрёт старик,
Чья была истрачена жизнь до конца,
Напоследок слезу обранив.
А теперь я смотрю, переводя дух,
На несчастный взгляд мертвеца.
Наш автобус без света стоит между двух
Сторон одного конца.
На виске и руках его высохла кровь,
А в глазах молчала печаль,
Седина впервые коснулась его,
Боль застыла на нем как янтарь.
Ему имя Адам, и он вдребезги пьян,
И красив, как хороший фильм.
Я слежу, чтобы он ни к кому не пристал,
Но он равнодушен на вид.
Он сошел незадолго до нужных домов,
Но вокруг было ни души.
Свет включили и я видел столько, что слов,
Не хватило бы, как ни пиши.
Его глаз увлажнила память из сна,
Он узнал меня в нем и себе.
Дважды в вечности падала эта слеза,
Порождая собой Вифлеем.
