МАДЬЯРСКАЯ СКРИПКА – 1954

Егиазаров Вячеслав

(РЕСТОРАН «ЮЖНЫЙ»)

Памяти венгра Додика, скрипача

…Тот кабачок у порта в старом доме

так памятен, как будто был вчера.

Там пьяные, кто в злобе, кто в истоме,

матросы коротали вечера.

Их ни «на бога» не возьмёшь, ни криком.

– Не траться, фраер! Пожалей слюны!..

Туда попасть считалось высшим шиком

для слободской заносчивой шпаны.

Там наливали в долг. И если ссуда

была нужна, давала всем без слов

буфетчица Ивановна, паскуда,

скупавшая «котлы» у шулеров.

А не вернёшь – ну что ж,

хлебнёшь как надо! –

блатные с «пиками» не «мусора», поди…

Стекала в бухту звёздная прохлада,

теснилась неприкаянность в груди.

Ещё в порту не подорвали дзота,

он бычился с готичной вязью – «ХАЛЬТ!».

Любой пацан тогда «по фене ботал»

и цвиркал через зубы на асфальт.

А к дому возле рухнувшей акации

за справками народ тянулся, где,

что ты не скурвился при немцах в оккупации,

без устали строчил НКВД.

Из проходных дворов тянуло скукой

дешёвой, как казённое сукно…

Тот ресторанчик был шикарной штукой,

похлеще, чем трофейное кино.

Играл в оркестре там мадьяр на скрипке

так нежно, словно знал он тайны птиц.

Стихали споры. И уже улыбки

черты смягчали огрубевших лиц.

В дыму табачном плыли пары в танце,

дрожал смычок у самого виска.

Казалось, что владела иностранцем

какая-то надмирная тоска.

В глазах цыганских стыл туман далёкий

и шёл на нас, как на берег волна,

и понимал я той тоски истоки,

настолько близкой мне была она.

И удивлялся я: как в этом теле,

большом и полном,

по веленью рук

такие чувства плакали и пели,

что плакали и пели все вокруг?

И просыпались души,

– (или, что там?) –

и полнились любовью и виной.

Рыдала скрипка вовсе не по нотам,

по судьбам, исковерканным войной.

Сиротство… плен…

разлука… гибель близких…

то умирал смычок, то оживал,

и, как в кино, руины, обелиски,

мерцая, плыли через дымный зал.

И зал смолкал.

Сходились брови строго.

– Присядь, танцор! Не надо!

Не греши!..

А скрипка разговаривала с Богом

и с Ангелом Хранителем Души…

И вот сейчас, пусть даже и солги я,

что прахом всё,

что выжег те года,

щемяще в сердце ноет ностальгия –

о чём? – бог весть! –

но вижу, как тогда:

тоскует скрипка, бредит бас-гитара,

и Додик-венгр, лоснящийся, большой

из золотого, с монограммой,

портсигара

подносит папироску с анашой…