Хочу я в тишину...
Хочу я в тишину:
к задумчивым полям,
в спокойствие дубрав,
где ручеек мурлычит,
не журчит,
между пологих берегов,
поросших мхом,
течёт, как в раме.
Вечерний соловей,
окрашенный зарёй,
в мажорной гамме
поёт так радостно,
восторженно, легко
и озорно.
Внезапно дождь
заморосил,
почти невидимые струи,
полил шалфей, ромашек
россыпь,
мяту и полынь
и дальше побежал за
косогор,
чтоб освежить, встряхнуть
унылую ковыль.
Я слышу дыхание птиц,
к ночлегу устремленных,
упругие крылья распахнуты
вниз,
мой взгляд спешит за ними
восхищенный,
и вскоре крик их замолчал
и стих…
Привиделся Икар сквозь
пелену веков:
Низвергнутый, летящий в
бездну
по прихоти разгневанных
богов.
Икар, но ты успел познать
невиданную прелесть небосвода,
как ты смеялся над толпой зевак,
как ликовал, как счастлив был.
Ты к солнцу поднимался,
но был сражен твой пыл:
Вдруг раскаленный воздух
пронзил все тело.
Ты падал в пропасть,
опустив обугленные крылья.
Земля разверзлась и тело
приняла, своё по праву…
Высокочтимый богами
и людьми
на все тысячелетья,
Икар, ты птицей был… Бывает миг, когда
все боли мира
нахлынут, сокрушат,
пронзят до самых жил.
Как будто бы стрелой из
арбалета ты был убит и
снова ты ожил…
Я в лес вошла,
широкую поляну отыскала,
ворох листьев нагребла,
платок сложила в изголовье
и прилегла.
И сразу небо наклонилось надо
мной,
такое яркое, живое, то синее,
то голубое.
Облака как снежные
пушинки плывут изящной
чередой,
Чуть дальше громоздятся
беспорядочной толпой.
Луна надменная по кругу
ходит
и водит за собой созвездий
хоровод:
вот богинь любимец Аполлон,
воинственный Персей,
вот Сириус, догонов не предавший,
и Девы взгляд угасший,
и локон Андромеды,
и звездный вихрь, и пламенем
объятые кометы,
неназванные тайные планеты…
О волшебство космических
высот:
добро и зло, и роковые страсти,
и дух мятежный—всё земля
возьмёт.
Но звёздочку свою, рожденную
со мной, я так и не нашла.
Взяла свой узелок и по
тропинке вышла на простор.
Уже зверьё тянулось к водопою:
ёж прошуршал,
тревожно озираясь, лось
пробежал,
прошмыгнул лисенок,
сурки и суслики, дрожа от
близости орла,
тихонько вылезли из норок.
В лесу совсем как у людей:
всесильный побеждает,
а невиновный погибает.
Обошла поля. Колосья сыпали
зерно на ноги.
И через час передохнула у
дороги,
что к дому привела.
Узкий лифт, этаж десятый.
Четыре тесные стены.
Стихи мои, которые читают
так небрежно.
И ворох книг, которые мне
интересны.
И старенький диван, в его
тепло зароюсь и усну.
Дверь не запру.
Не стоит мне тужить:
войдёт Надежда, значит
дальше жить…
к задумчивым полям,
в спокойствие дубрав,
где ручеек мурлычит,
не журчит,
между пологих берегов,
поросших мхом,
течёт, как в раме.
Вечерний соловей,
окрашенный зарёй,
в мажорной гамме
поёт так радостно,
восторженно, легко
и озорно.
Внезапно дождь
заморосил,
почти невидимые струи,
полил шалфей, ромашек
россыпь,
мяту и полынь
и дальше побежал за
косогор,
чтоб освежить, встряхнуть
унылую ковыль.
Я слышу дыхание птиц,
к ночлегу устремленных,
упругие крылья распахнуты
вниз,
мой взгляд спешит за ними
восхищенный,
и вскоре крик их замолчал
и стих…
Привиделся Икар сквозь
пелену веков:
Низвергнутый, летящий в
бездну
по прихоти разгневанных
богов.
Икар, но ты успел познать
невиданную прелесть небосвода,
как ты смеялся над толпой зевак,
как ликовал, как счастлив был.
Ты к солнцу поднимался,
но был сражен твой пыл:
Вдруг раскаленный воздух
пронзил все тело.
Ты падал в пропасть,
опустив обугленные крылья.
Земля разверзлась и тело
приняла, своё по праву…
Высокочтимый богами
и людьми
на все тысячелетья,
Икар, ты птицей был… Бывает миг, когда
все боли мира
нахлынут, сокрушат,
пронзят до самых жил.
Как будто бы стрелой из
арбалета ты был убит и
снова ты ожил…
Я в лес вошла,
широкую поляну отыскала,
ворох листьев нагребла,
платок сложила в изголовье
и прилегла.
И сразу небо наклонилось надо
мной,
такое яркое, живое, то синее,
то голубое.
Облака как снежные
пушинки плывут изящной
чередой,
Чуть дальше громоздятся
беспорядочной толпой.
Луна надменная по кругу
ходит
и водит за собой созвездий
хоровод:
вот богинь любимец Аполлон,
воинственный Персей,
вот Сириус, догонов не предавший,
и Девы взгляд угасший,
и локон Андромеды,
и звездный вихрь, и пламенем
объятые кометы,
неназванные тайные планеты…
О волшебство космических
высот:
добро и зло, и роковые страсти,
и дух мятежный—всё земля
возьмёт.
Но звёздочку свою, рожденную
со мной, я так и не нашла.
Взяла свой узелок и по
тропинке вышла на простор.
Уже зверьё тянулось к водопою:
ёж прошуршал,
тревожно озираясь, лось
пробежал,
прошмыгнул лисенок,
сурки и суслики, дрожа от
близости орла,
тихонько вылезли из норок.
В лесу совсем как у людей:
всесильный побеждает,
а невиновный погибает.
Обошла поля. Колосья сыпали
зерно на ноги.
И через час передохнула у
дороги,
что к дому привела.
Узкий лифт, этаж десятый.
Четыре тесные стены.
Стихи мои, которые читают
так небрежно.
И ворох книг, которые мне
интересны.
И старенький диван, в его
тепло зароюсь и усну.
Дверь не запру.
Не стоит мне тужить:
войдёт Надежда, значит
дальше жить…
