ночь и доверчивость хрусталя (маленькая стихотворная трилогия)
Прикосновение одной ночи
между двух тёмных зеркал
катится в бездну зрачок.
это ль начало начал
или юдоли клочок?
нежность бессонных ночей,
кротость и кровь на губах,
танец пещерных теней,
чья-то нездешность в словах.
и в предрассветном дыму
не отпуская ту мглу,
дать озариться ему,
тихо скользя по стеклу
полуокруглой дугой,
к небу не вдруг своему
в бездну меж мной и тобой.
но убежав темноты
в отзвуках кроткой звезды,
кровью свершаемся мы,
не убегая от тьмы.
между двух тёмных зеркал
бездна глядится в себя.
это начало начал,
и я смотрю на тебя.
В.
неуловимое мгновенье
не закатившейся звезды,
тепло заката и сомненье
предночной видимой черты.
два лика, как недостижимых
два мира в трепетной душе,
сойтись, быть может, обречённых
лишь на последнем рубеже.
объятое сырым дыханием
смятенье треплемых волос.
тоска по звёздному мерцанью,
и в каждом отзвуке – вопрос.
на склоне плеч и в млечной дымке
безмолвной полутьмы – леса.
встают стволы, бегут тропинки,
звучат чужие голоса.
и отправляясь за ответом,
блуждая в призрачной глуши,
ты озарён нездешним светом
своею сумрачной души.
Двери в рассвет
хрупкость стекла под ребром.
бьется безжалостно в такт
птица, ломая крыло, –
певчая боль на устах.
бьется нещадно в груди,
гулко стучится в окно –
чтобы средь свода, среди
горней тиши петь одно.
рвётся куда-то в леса,
где вьются гнезда из слов,
тонкие где голоса
ранят каем облаков.
рвётся и бьется, кричит
птица под хрупким ребром,
и разбиваясь, дрожит
песня ее серебром.
