Рассказы бывших узников нацистских лагерей.

 

Большинство из них никогда никому об этом не рассказывали. Молча носили в себе эту память по 50-60 лет.

 

Буртович Янина Антоновна

1925 год рождения

 

Я родилась в деревне Молонка - Мосорская, Шарковщинского района, Витебской области, Беларусь. Летом 1943 года Немцы внезапно окружили деревню. Из домов стали выволакивать молодых людей от 14 до 25 лет. У них были списки, кем они были составлены, не знаю, но все дома, где были подростки и молодые люди подверглись обыску. Если кто упирался, не шёл - били. Родителей, которые пытались защитить своих детей избивали прикладами до потери сознания. Всю деревню обыскали и забрали всех, кого нашли. Погрузили в крытые брезентом грузовики и увезли. Некоторое время (около двух недель) продержали в пуне в Шарковщине. За это время наловили молодёжи несколько вагонов. Девушек и парней грузили отдельно. К нашей пуне приходили местные женщины и приносили еду. Я даже с собой взяла немного хлеба. Он меня и спас от голодной смерти. Везли нас долго. Иногда часами, иногда сутками стояли на станциях. И несколько человек за этот горестный путь умерли. Воды не хватало. Если без еды можно прожить пару-тройку дней, то без воды никак. Вот и умирали в телятниках люди. Я была у окошка и узнавала, что нас везут через Польшу. Мы до войны в польских школах учились и умели читать.

Наш вагон разгрузили в Нюрнберге. Меня и ещё четырёх человек купил один хозяин. Мы жили и работали у него на хуторе. Помню большие постройки. У хозяина (бауэра) было много скота и земли. Так же у него работали пленные поляки и французы. Но жестокими они не были. Кормили неплохо, для военного времени, не издевались над работниками.

Хозяин следил, чтобы аккуратно всё делали. Если кто не умел, показывал, как нужно делать. Если у кого не получалось, переводил на другую работу. Мы быстро освоили слова необходимые для общения и довольно неплохо говорили и по-немецки, и по-французски. Хозяйка спрашивала нас о доме, о семье. Видно было, что сочувствует нам. У неё тоже родственники были на фронте. И мужчин молодых в округе уже не оставалось. В основном пожилые и дети. Войну они не приветствовали,как и Гитлера, но на эту тему с нами не говорили. Наверное не доверяли, там вообще никто никому не доверял. В Германии были в чести доносы в гестапо о неблагонадёжности.

Один из работников, француз попросился домой, проведать больную мать, и хозяин сам его отвёз и привёз обратно. Не хотел, чтобы человек попал в лагерь за побег. Там, в лагере, выжили немногие.

Освободила нас Красная Армия. Когда пришли на сборный пункт, отобрали 12 человек из Витебской области и отправили гнать коров из Германии в Беларусь. Так с коровами мы и шли с конца апреля и до начала августа. Дошли и не потеряли ни одного животного. Одна корова отелилась в дороге, но мы и телёночка не бросили. У нас телега была, на ней и везли, пока окреп. Маленький такой забавный бычок.

Когда сдавали скот, начальник насчитал "одну лишнюю голову". Объяснили в чём дело и услышали:"А куда остальных дели?". Грозился отправить "куда надо". Было очень обидно. Если б знали, что нас будут ругать за доброе дело, лучше бы того "лишнего телёнка отдали кому-нибудь. Потом нам другие погонщики рассказали, что если в дороге корова подыхала, и её недосчитывались, то людей судили и давали по 5 лет лагерей, но уже сталинских. Нам повезло.

Сдали мы скот и домой отправились. Работала в колхозе на полеводстве. Замуж вышла, пятерых детей с мужем вырастили. Из деревни больше никогда и никуда не уезжала. Дочка предлагала в Германию съездить, когда Берлинская стена рухнула и стало возможным в туристические поездки ездить, но я отказалась. С времён войны осталось чувство незащищённости, если я не дома, не в родном краю. Это война в меня такой страх вселила.