Часовой нового одиночества

Я стою, обнимая огромное круглое чёрное небо.

Как недремлющий страж, я не брошу пустого святого поста.

Я хотел получить ломоть сочного спелого звёздного хлеба,

но навряд ли найду что-нибудь, окромя бугорка и креста.

 

Пахнут губы твои тёплым пеплом, и чувствам твоим не излиться –

вместо них изольём мы на яркие шрамы насмешки богов.

Под дождём из огня искалечены бережно мысли и птицы.

Ты прости меня, крошка, за стук моих вянущих ветхих шагов!

 

Ждёт кого-то изысканный стол, а кого-то полёт ждёт отвесный.

Всем известно давно, что такое изъеденный «пыльный мундир»;

что такое же «пыльный привет» – никому, кроме нас не известно.

Посмотри, как громоздко-тосклив дряхлый, тряский и плачущий мир!

 

Поимела гармонию алгебра. Людям не верит природа.

Стал Господь спекулянтом. Разбросаны клочья сиреневых снов.

Все, кого ищем мы, собрались у сырого могильного входа.

Не осталось ни медных слогов, ни надменных и медленных слов.

 

Ты глядишь мне в глаза – беспристрастно, открыто, по-детски и строго.

Я нижу перебитые годы на нитку надломленных дней.

Ждёт меня каменистый и трепетный путь – впереди ведь так много.

Коготок твой застрял приснопамятно в мраморной шее моей.

 

Я стою, обнимая огромное круглое чёрное небо.

Тишина льётся кровью из глаз и ушей. Я стою на часах.

Нет, в таких безграничных цветах и пространствах ни разу я не был!

Мысли мечутся, будто бы стрелки в гигантских вселенских часах.