ГАРПИЯ
Среди замшелых диких скал
Пещера черною дырой.
Кто здесь когда-то ночевал?
Кто в страхе прятался порой?
Быть может, мщенья избежав,
Беглец, ночного татя злей,
Точил в тиши её кинжал
И искры сыпались во мгле.
Или уставший от погонь,
Седой усатый старый страж
Здесь молча разводил огонь,
И, опираясь на палаш,
Он в полусне - полубреду,
В больном мозгу рождавшем страх,
Готовил на огне еду
И забывался в мрачных снах…
А, может, здесь разбойник жил
Ещё в былинные года,
И буйну голову сложил,
И упокоен навсегда.
***
Но много-много лет назад
Другой я слышала рассказ:
… В долине цвёл чудесный сад -
Не отвести от сада глаз.
Там бил родник с живой водой,
Прозрачен, светел и игрив…
Однажды, бледный и худой,
В тот сад явился пилигрим.
Под кущей розовых ветвей
Смиренно отдохнуть присел.
Свистел негромко соловей,
На небе солнца диск висел.
Дышал теплом чудесный день,
Струя волшебный аромат,
Цвели мимозы и сирень,
Окутав томной негой сад.
Едва напившись из ручья,
Дремотой странник был сражён,
Уже не слыша соловья,
Он погрузился в странный сон.
Как будто в полузабытьи,
(Заснуть, бедняга, не успел),
О счастье, роскоши, любви
Ему чудесный голос пел
И уводил куда-то вдаль,
Волшебному сиянью вслед,
Смывая горечь и печаль,
И тяжкий гнёт ушедших лет.
Покорно плёлся пилигрим
В какой-то смуте и тоске,
Упорно шёл и шёл за ним
К гряде, темневшей вдалеке.
Тот зов - как сладостен был он,
Но у подножья серых скал
Не звук чарующий, а стон
Нежданно странник услыхал.
Пещера – чёрною дырой
И в полумраке – силуэт...
Но ведь бывает так порой:
Мы видим то, чего и нет.
В пещеру странник заглянул,
(Хоть и боялся очень он),
Нет, взор его не обманул:
Не наваждение, не сон,
А дева, точно смерть бледна,
Но совершенной красоты.
Стонала именно она,
Лица прекрасные черты
Печатью мук искажены.
Тонули в горестных слезах,
И были ужаса полны
Большие синие глаза,
Смотрели так они с мольбой,
Что душу прожигал тот взгляд.
Не в силах совладать с собой
И пятясь всё-таки назад,
Но страх сумев преодолеть,
Шагнул в пещеру пилигрим.
Казалась страшною, как смерть,
Картина, что была пред ним:
Лежала девушка нагой
Не в состоянье дрожь унять,
Не в силах шевельнуть ногой,
Не в силах руку приподнять.
А повод был тому таков:
Лодыжки и запястья рук -
Ей стягивал металл оков,
Звенящий издавая звук.
Трясясь от страха, пилигрим
Вошёл в пещеру, как в костёр,
Вид, что был взору обозрим,
Совсем не радовал тот взор.
Лязг металлических колец,
Вмурованных в породу стен.
Прикован к ним цепей конец,
Что означало вечный плен.
Но в сердце, потеплевшем вдруг
И тронутом немой мольбой,
Сменив тревогу и испуг,
Внезапно вспыхнула любовь.
И ярким пламенем горя,
Вмиг озарила мрак души,
И чудо дивное творя,
Пошёл вокруг себя крушить,
Вдруг ставший сильным пилигрим,
Металл оков, скалы базальт:
Безумство овладело им,
Впал странник в бешеный азарт.
Как долго длился этот бой,
Никто не может рассказать.
Металл устал, и сам собой
Он начал вдруг ослабевать.
Осыпался базальт со стен,
Со страшным скрежетом кольцо
Из стенки вырвалось совсем,
И ветерок дохнул в лицо.
Сбив второпях оков замки,
Бродяга разобрал завал,
Погладил нежный шёлк руки,
Потом в уста поцеловал.
Довольный сам собой герой,
Мурлыча радостный мотив,
Простился мысленно с горой,
И как пушинку подхватив,
Он вынес деву на руках
На тёплый ясный Божий свет,
Но скрылось солнце в облаках,
Крик изумления: - О, нет!
Как вопль, извергнул из груди
Он оттого, что увидал,
Но самый ужас впереди
Ещё беднягу ожидал.
Сдавил клещами горло страх
Всё изменилось в один миг:
Зажёгся вдруг огонь в глазах,
Стал тёмно-серым девы лик.
И не улыбка, а оскал,
Скривил прелестный прежде рот,
Утробный жуткий рык меж скал
Разнёсся далеко и вот
Меняться стала на глазах:
Где розовели ноготки -
Там стали когти на руках,
Из пасти вылезли клыки
Легко пронзили когти грудь
И, ожиданью вопреки,
К предплечью, не куда-нибудь,
Рванулись острые клыки,
А юноше всё мнился сад,
И не реальность - страшный сон
Он видел, и проснуться рад,
Но слишком поздно понял он
Уже в горячечном бреду:
Тварь, что к себе его звала,
Манила в розовом саду,
Не девой – гарпией была,
Что он, по правде говоря,
С горой напрасно воевал,
Что кто-то смелый всё ж не зря
В пещере монстра заковал.
И свет померк в его очах,
Едва вздохнув, его душа,
Преодолев навечно страх,
Взлетела, к Господу спеша.
Тварь пожирала, торопясь,
Несчастного под дикий вой,
Потом насытившись, смеясь,
Играла мёртвой головой.
И содрогнулся горный мир,
Увидев на исходе дня
Голодной твари страшный пир,
Мозги и кости на камнях.
Внутриутробный слыша рык,
Дрожали горные орлы.
Издавши вдруг ужасный крик,
Сорвавшись камнем со скалы,
Отяжелевший монстр взлетел,
И скрылся медленно вдали…
И даже те, кто и хотел,
Пошевелиться не могли,
Испытывая дикий страх,
Застыв как камни в один миг.
А эхо гулкое в горах
Носило долго жуткий крик.
***
Немало лет прошло с тех пор
Скала, дырой пещера в ней.
Хранит пещера древних гор
Дела давно минувших дней.
На том закончен мой рассказ,
Давно я слышала его.
Но чудится ещё подчас,
Мне вопль несчастного того…
