Меня зовут Жан-Поль Боссон.

Мне тридцать пять и я никогда не думал, что это окажется таким сложным — убить человека.

Правда я его ненавидел, но все же.

Раньше мне казалось, что это трудно, но возможно, если человек заслужил это.

Как он.

А теперь я думаю, что это очень, очень трудно, к тому же если это собирается сделать такой человек как я — человек верующий.

Я его ненавидел.

Ненавидел его внешность, поступки, голос.

Все, буквально все.

Но особенно глаза.

Хитрые, постоянно бегающие из стороны в сторону злые, голубые глаза.

Я думал об этом несколько месяцев, причем день и ночь, и наконец решил — я его убью.

Обязательно.

Последней каплей переполнившей, как говорится чашу, ясное дело серебрянную чашу моего терпения было то, как он поступил с ней — женщиной.

Может это и не мое дело, но я по-другому уже не могу.

Итак, я его довольно близко знаю, к себе он меня подпустит.

Это не проблема.

Проблема в другом.

Вопрос: как?

Ответ, вернее ответы: оружием — раз, ядом, каким-нибудь экзотическим ядом — два, столкнуть его с чего-нибудь, моста например, или небоскреба — три.

Раз, два, три.

Вопрос: когда?

Ответ: я должен сделать это до конца следующей недели.

Решето, вернее решено.

Как бы сложно это не было.

Вопрос: должны ли все знать, что это сделал я?

Ответ: я не хочу, чтобы знали.

Но по-другому нельзя.

Просто не получится.

Это было одним из условий этой жуткой игры.

Между нами.

Им и мной.

Надо все решить; чем я это сделаю, где и когда.

Надо решить.

Я сидел перед телевизором и пил чай, хороший, крепкий английский чай и наконец нашел ответы на вопросы — я убью его пистолетом, у него в квартире.

И одним негодяем на свете станет меньше.

Это хорошо.

Очень хорошо.

И выбрал я оружие наверное потому, что в душе своей всегда был охотником, как маркиз Рипонский (1867-1923), застреливший за свою жизнь 15 556 813 животных и птиц и скончавшийся во время охоты, после того, как подстрелил 52-ю по счету в этот день птицу.

И в конце концов я сделал это.

Я его застрелил, выстрелом в голову, "до конца следующей недели".

Не знаю, ожидал он этого или нет, того что рано или поздно должно было произойти.

Не знаю.

Но его больше нет.

 

 

Странная штука жизнь.

Рождаешся и умираешь.

Своей или насильственной смертью, как он.

И ничего от тебя не останется, в случае с ним, даже доброй памяти.

Он жил и был застрелян.

Хотя и по заслугам, но умер нехорошо.

Осталась только могила, где-то на кладбище, которой тоже когда-нибудь не станет.

Могила с эпитафией, как он и хотел:

 

Жан-Поль Боссон

(1962-1997)

 

"Разноцветные шарики,

вместо слез у шута.

Клайпеда, почему-то Клайпеда,

Где ты? И когда?"