В БЕЗДНЕ ВРЕМЁН 3
МАРИНА
Пусть с опозданием, но представляюсь. Имя моё – Марина. Почему оно «коктебельское»? Вы что, про Цветаеву никогда не слышали?
Была такая поэт. Да! Поэт! Дедуля и Ахматову, и Цветаеву, и других известных стихослагательниц именовал торжественно – ПОЭТ. А не поэтесса.
- Поэтесса – говаривал он, - это что-то сюсюкающее. Этакие альбомные стишки с рюшечками и бантиками. Они же – поэты.
Так вот в честь этого поэта меня и назвали. Она с мужем, Сергеем Эфроном, познакомилась именно в Коктебеле.
Да еще в это время журнал «Москва» печатал воспоминания Анастасии Цветаевой о сестре. Короче говоря, одно к одному, сам Бог велел девицу, родившуюся в это время назвать Мариной. Причем, перевод моего имени тоже был в тему. И всё это в сочетании с фамилией Цветкова – это было что-то.
Так, водичка остыла, пора долить. Сегодня у меня выходной, можно понежиться подольше.
Живу я в Колпино. Отсюда дедуля с бабулей ездили в Питер, тогда еще – Ленинград, на посев «разумного, доброго, вечного».
Откуда я всё это знаю? Да всё оттуда же… Жила я у них, что говорится, «с самого нежного возраста»; папуля с мамочкой видели меня наездами. Причем, не всегда вместе. Армия – это такая штука: если, скажем, отпуск у тебя в апреле, то совсем необязательно в апреле ты в него пойдешь. Вот и посещали меня родители чаще по отдельности, чем вместе. Но я на это не обижалась.
Самое же главное преимущество моего проживания у «стариков», как их ласково величал папуля, было то, что каждый август мы с ними оказывались в Крыму. По большей части это был Коктебель, но вообще-то мы объездили весь полуостров.
Остальное; а именно воспитание при помощи гувернанток (и где их дедуля брал?) и приобщение к «серебряному веку», воспринималось необходимым довеском к летним путешествиям.
И продолжалась эта лафа до 91-го. Прошлого века, разумеется. Кстати, вот потеха! Оказывается, почти всю сознательную (да и несознательную тоже) жизнь я прожила в прошлом веке. Представляете, какие мемуары можно писать? Что-нибудь а ля Андрей Белый – «На рубеже двух веков», а?
Ладно, я отвлеклась. Что произошло в том году, надеюсь, объяснять не надо. Еле в Питер улетели. А как цены отпустили, стали мои «старики» нищими. Все сбережения – коту под хвост, зарплата – нищий у Владимирского собора за день больше собирает. Ей-богу, не вру, сама спрашивала.
Вот от такой «хорошей» жизни и отошли дедуля с бабулей в мир иной. Как парочка голубков. В один день; только несколько часов разницы. 6 октября 1993 года. Во! И боле ничего!
И осталась я сиротою. При живых родителях; папулю (и мамочку, естественно!) судьба военная забросила куда-то в глушь Сибири. Что же, прикажете мне универ бросать и туда ехать? Можно, конечно, перевестись, но куда; – ближайший город, где есть универ, от городка с папулиным полком за 200 км.
Так что я осталась жить в их двушке, универ заканчивать, стипендию именную (имени дедули, разумеется) получать и подрабатывать медсестрой. Как знала, летом курсы закончила. А уколы сейчас платные, да массаж тоже, вот и набегает копеечка. Причем клиенты уверяют, что руки у меня – золотые, и рекомендуют своим знакомым. В общем, на прожитье хватает.
По правде говоря, я приезжаю сюда на выходные, либо во время сессии. Остальное время у девчат в общаге кантуюсь; накладно мотаться туда-сюда. Ведь кушать хочется всегда. Да и одеваться во что-то надо. То-то.
На летние каникулы пару раз смоталась в медвежий угол к папуле и мамочке. Сама бы ни в жисть не осилила подобного вояжа; папуля спонсировал дорогу в оба конца. Гостинцев оттуда таежных навезла, страсть! И медвежатину копченую, и омуля вяленого (с душком), и варенье брусничное, и варенье из морошки, и, естественно, орешков кедровых. Еле все это изобилие в Пулково до «мотора» доволокла. Хорошо, мужичок один на меня запал, помог. Телефончик просил. Ну, я ему и дала… одной древней старухи - коллеги дедули по «посевной».
Там, в Сибири, папуля меня на охоту брал, где молодой старлейтик ко мне тут же клеиться начал, но я его довольно вежливо отшила:
- Я, Игорь (так его звали), с детства влюблена в поручика Гумилёва. И, уж извините, только ему верна.
Бедный старлейтик так был сражён моими словами, что единственное, что он смог из себя выдавить более-менее путное, было:
- А когда у нас в армии ввели звание «поручик»?
Да уж!.. Всегда знала, что в армии у нас – дубы (папуля – не в счет!), но такие…
А насчет Гумилёва – это вовсе не шутка, как вы подумали. Точнее, в каждой шутке… Так вот стихи Николая Степановича Гумилёва я прочла еще в первом классе, где-то два-три дня спустя после похорон Брежнева.
Прочла и сразу полюбила их автора. Да разве можно не влюбиться в такие вот строки:
- Но люди, созданные друг для друга,
Соединяются, увы, так редко…
Причем, эти строки тютелька в тютельку о нас. Я уверена, что мы с ним созданы друг для друга, но безжалостная рука времени разнесла нас по разные края двадцатого века: его – в начало, меня – в конец.
Сколько девчоночьих, а потом и девичьих, слез пролила я в подушку от жалости, что его таким молодым расстреляли, что никогда не встречу такого мужчину – Мужчину Своей Мечты.
Да-а-а-а-а… Было это (охота, естественно) летом 1994, а полгода спустя летела я в Сибирь по весьма печальной причине; хоронить папулю. Тем же взрывом, от которого погиб Дима Холодов, было подорвано (простите за грустный каламбур) здоровье папули. Он получил инфаркт (как потом выяснилось – четвертый; все предыдущие как-то прошли почти незамеченными, ну, полежал пару дней, и все!) от мысли, что элита армии – десантники – могли совершить такое чудовищное преступление.
Оправиться от этого он не смог. Наверно, московский взрыв оказался тем взрывом капсюля-детонатора, который инициировал накопившиеся за всю его боевую жизнь болячки.
Мамочка пережила папулю на полгода, свалившись на второй день после его смерти. Если б не военные связи, лежал бы он на маленьком кладбище в Сибири, а не в одной могиле с родителями. А так и его тело, и мамулю удалось перевезти в Питер. Правда, ни один питерский врач так и не смог объяснить мне, что с ней.
Отошла она в полном сознании. И потому успела сказать мне такое, чему я сразу не поверила. А, поверив, чуть умом не двинулась.
Оказывается, я у мамочки не единственное дитя. Родились у нее тогда близнецы: мальчик и девочка. Бабуля моя по каким-то только ей ведомым признакам (УЗИ тогда не было) определила, кто у мамочки родится, и вдвоем с дедулей придумали парочке имена. Точнее, взяли из жизни.
Если девочка Марина, то, естественно, мальчик должен быть Сергеем. Но прожила я с братиком Серёжей всего три дня, на четвертый на кормление принесли меня одну, объясним мамуле, что братик мой – умер. Так что с тех пор я живу за двоих.
Но это еще не все. Оказывается, неделю назад мамочка видела, как к её соседке по палате приходил молодой человек, в котором она узнала … Серёжу. Уж не знаю, каким образом она могла узнать в 20-тилетнем парне человека, которого в последний раз видела младенцем трех дней от роду, но она уверяла меня с таким жаром, что поневоле пришлось ей поверить. Может, материнское сердце-вещун ей подсказало?
А раз я ей поверила, то тут же себе поручила разобраться в этой ситуации. Мало мне забот. Универ заканчивать, по больным мотаться, да вот еще неизвестного братишку искать. Но характер мне достался, увы и ах!, Цветковский. А Цветковы всегда всё намеченное выполняли.
В приемном покое, куда я спустилась, долго не отвечали на мой вопрос, будто я выпытывала у них военную тайну с государственной заодно. Пришлось подмазать, и через пару минут адрес мамочкиной соседки лежал у меня в блокноте, а тот в сумочке.
Вернувшись к мамочке в палату, я обнаружила ее окруженной медперсоналом; началась агония. Но сознания она так и не потеряла; когда она увидела меня, ее губы произнесли (шепотом, но я поняла) только одно слово: «Серёжа!!!»
