Отец (Повесть. IX глава)

9

Боже, весь день я находился под впечатлением от последнего события. Даже сейчас, когда пишу эти строки, вид злосчастного моста встаёт явственно перед мысленным взором, заставляя сердце предательски учащённо биться. В тот момент, когда отец провалился, и я смог его удержать от падения вниз, внутри меня самого что-то оборвалось, и повисло на волоске вместе с надеждой на его спасение. Невозможно было и представить, что таким странным и непостижимым образом обретя отца, в том самый миг я мог потерять его уже безвозвратно. Какое сильное чувство дал Господь людям, что оно сделало возможным взять на себя тяжесть испытаний даже после физической смерти, и это чувство – любовь. Любовь всепрощающая, всеобъемлющая, сострадательная в буквальном смысле слова. Это чувство, абсолютно бескорыстное, проявлялось к отцу на протяжении всей моей жизни, и именно - любовь снова спасала его.

После развода мама не выдержала и вернулась в Ярославль к бабушке вместе со мной. Мне ещё не было и шесть лет. Отец тоже не остался один в Дубне. Для него было важно быть как можно ближе к сыну. Все дальнейшие попытки наладить семейные отношения и новую жизнь в новом городе не увенчались успехом. Калейдоскопом менялись различные работы: шофёр, каменщик, механик и так далее. Нигде он не мог задержаться больше, чем на три месяца. Затем срыв, скандалы, нервы… и окончательный разрыв с мамой, но не со мной. Он всячески давал о себе знать, не пропуская мои дни рождения. На один из них он принёс скромный подарок в виде лакированной миниатюры, нанесённой на круглый срез дерева, величиной с пятак. На одной стороне была нарисована белоснежная церковь с зелёными куполами и золотыми крестами в окружении деревьев с буйной зеленью. На другой чёрной краской было выведено «На долгую память сыну Валере от папы» и такой же чёрной краской выведена дата, соответствующая отмечаемому дню моего рождения. Чёрная, строгая надпись смотрелась как эпитафия на фоне светлой древесины. Почему именно белоснежный храм, а не Винни-Пух, например, не знаю. Потом я спрашивал у отца об этом. На что он ответил, что храм – для души, чтобы наши души были всегда близки. Это был медальон на черном, суровом шнурке. Похоже желание отца исполнилось, и наши души оставались близки и в этой жизни - земной, и в той – потусторонней.

Так уж получается, что вся наша жизнь состоит из воспоминаний о прошлом. Мы не можем жить физически в будущем, кроме как в своих фантазиях, и поэтому живём исключительно своим прошлым и прошлым всех поколений, живших прежде. Если рассудить, то будущего попросту не существует для нас, ведь нас самих там пока ещё нет! Конечно мне можно возразить, мол все строят планы на завтрашний день, на отпуск, на новый дачный сезон и так далее. Я не против планов на будущее, но кто вам даст гарантию, что «завтра» вообще наступит? Если я не прав, то спросите у трёхсот жителей итальянского городка Л’Акуила в Абруццо, погибших во время внезапного землетрясения 24 августа 2016 года, какие у них были планы на завтрашнее утро? А что такое – настоящее время? Настоящее время - живёт ровно от одного удара сердца до другого, потому что мы, опять-таки, не знаем, когда наше сердце остановиться. Вот и получается всё, чем мы живём – это воспоминания о прошлом. Когда я пишу эти строчки, то тоже вспоминаю те события, то непостижимое, что случилось со мной вскоре после смерти отца. Именно в прошлом я пытаюсь найти ответ на главный вопрос – почему я?

Следующей ночью и последующей, я неизменно засыпал и оказывался в той же тенистой аллеи, всё по тем же дорожкам шёл на очередную встречу с отцом. Он то встречал меня на улице, и мы шли на прогулку, то я сам поднимался всё по той же лестнице и заходил к нему в палату. Отец заметно окреп за последнюю неделю. У него появился румянец на щеках, а сами щёки уже не были впалыми, как во время обострения болезни. Шрам на гортани зарубцевался, и он ходил уже без повязки. В начале моего очередного визита после той неудачной попытки перейти мост, отец встретил меня несколько во взволнованном, но приподнятом настроении.

- Сын! Сегодня будем пробовать перейти. Я чувствую в себе силы и уверенность.

После той сорванной попытки, его слова меня тоже взволновали. Мне реально было страшно вступать на этот «Чертов» мост. Страх упасть и застрять в этом мире навсегда просто сковывал меня. Если я пропаду здесь, то не смогу попасть в портал и тогда в моём реальном мире останется бездыханное тело. А как же жена, дети, мама? Я о них не подумал: «Боже, укрепи меня», - взмолился я к Всевышнему. Эти мысли и короткая молитва молниеносно пролетели в голове. На их смену пришли другие: «Я здесь, чтобы помочь отцу. Я обещал и дал согласие. Нужно во всём уповать на Господа». После это я выдохнул с каким-то облегчением, и с новой силой воспринял слова отца и его и настрой. Мы незамедлительно отправились к тому месту, где стоял мост.

Погода по-прежнему была тёплая. Спокойный, такой же тёплый ветер обдувал лицо. Мы шли по тропинке в сторону тумана. Он клубился, выбрасывая в верх бело-серые сгустки, которые растворялись в воздухе. По дороге отец сказал мне:

- Нужно настроиться правильно. Мост чувствует груз твоих сомнений и мыслей. Если ты хоть в чём-то сомневаешься, кого-то обидел и не попросил прощения, или носишь в себе недосказанность, переживания, угрызение совести, то не сможешь сделать и шага. Я ещё раз прошу у тебя прощения за всё, что сделал не так, прости меня, сынок. Если я сегодня пройду, то мы уже, возможно, больше не увидимся, а я тебя очень люблю.

Во время этого монолога из глаз отца брызнули слёзы. Я тоже не выдержал и расплакался. Мы обнялись и какое-то время стояли так, обнявшись. Затем взяли себя в руки и приблизились к тому месту, где тропинка исчезала в непроглядной мгле тумана. Почувствовав наше приближение, он начал рассеиваться и отступать, как бы пятясь назад, обнажая почерневший остов ветхого моста. Странно, но та же доска, абсолютно целая лежала на том же месте. Вспоминая слова отца, я мысленно постарался настроиться. Отец видимо то же собирался с мыслями. Он подал мне свою правую руку, и я крепко сжал её в своей. И вот первый, осторожный шаг отца; доска держит его вес; он переносит вторую ногу и полностью встаёт - он на мосту. Пришёл мой черёд. Я тянусь и впервые касаюсь своей ногой неровностей прогнившей доски, пробуя её на прочность. Затем ставлю полностью ногу и очень медленно и осторожно переношу основную тяжесть тела на неё. В этот момент я задержал дыхание и слышал собственный пульс в ушах. Это всё равно что стоять на краю мокрого карниза высотного здания, когда в любой момент нога может соскользнуть и всё... Вторая нога благополучно поставлена, и я становлюсь рядом с отцом. Сердце просто бешено бьётся в груди и шум в голове от высокого давления. Мы переглядываемся. Отец поднимает большой палец левой руки вверх в знак, того, что всё получается. Не отпуская мою руку, он делает ещё один шаг вперёд и так же благополучно встаёт на следующую доску. Я следую его примеру и переступаю следом. В этот самый момент доска под отцом начала трещать, и в туже секунду он рухнул вниз, увлекая меня за собой. Всё что я успел сделать – это закрыть глаза. От страха в животе предательски «пробежал холодок», а тело заныло, почувствовав тупую боль в спине, руках, ногах. Падая, я ломал своим телом гнилые доски, балки и они разлетались в щепки. Полёт оказался недолгим. Я упал спиной на квадратную деревянную балку, которую сшиб последней. Куски досок, щепки навалились сверху. Удар был такой силы, что я просто лежал, не в состоянии сделать вдох или застонать. Наступила полнейшая тишина. Наконец я открыл глаза и потихоньку начал приходить в себя, силясь сквозь нестерпимую боль в левом боку и спине сделать глоток воздуха. От боли слеза непроизвольно скатилась из глаз. Я попробовал пошевелить правой рукой. Рука не потеряла чувствительность. Я поднёс её к лицу, затем провёл по волосам и затылку. Крови не было и это меня успокоило. Лишь бы ничего не сломать, подумал про себя, и вспомнил об отце:

- Батя, как ты? – не поднимая головы, максимально громко, произнёс я эти слова в сторону, где по моему предположению должен был лежать отец,

- Вроде ничего! Как сам? – откликнулся он.

Послышалось кряхтение отца и шуршание. Он начал скидывать с себя остатки древесины от рухнувшего моста и выбираться из-под завала.

- Да вроде цел. – ответил я.

Приподняв голову, я огляделся вокруг. Отец был буквально в метре от меня. Скинув с левой ноги толстую балку, я пошевелил всеми конечностями и затем присел. Вверху над нами виднелись остатки злосчастного моста с зияющей брешью. Оказалось, что ров имел не обрывистый берег, а ещё и приступок шириной буквально в два метра. На этот откос опиралось шесть вертикальных опор моста по три в каждом ряду. Высота опор показалась мне не больше пяти, шести метров. Жутко ныл левый бок. Боль волнами окатывала меня при каждом движении. Превозмогая её, я всё же поднялся, протягивая правую руку отцу для того, чтобы помочь ему встать. Тот кряхтя, медленно встал на четвереньки, затем присел на корточки и опираясь на поданную руку, не разгибаясь полностью, встал на ноги. Мы оба были в земляной пыли, которую машинально пытались стряхнуть с одежды. Каждый тяжело, и с трудом дышал, прижимая руки к местам сильных ушибов, пытаясь их размять.

Так мы стояли несколько минут. Посмотрев на место моего падения, я понял, что от настоящей пропасти меня отделяло всего двадцать сантиметров. Буквально сразу за отпечатком головы на земле начиналась пропасть, от куда постоянно вырывались клубы плотного тумана. Он то наваливался на нас, то снова отступал, показывая всем видом, что нам лучше начать выбираться из этой западни. Сквозь боль, мы с отцом, переговариваясь между собой, шагнули в сторону почти отвесного края рва. Помогая ему снизу (он начал восхождение первым) я, преодолевая сильнейшую боль, медленно карабкался за ним, цепляясь за земляные уступы, мелкие кустики и пучки травы, растущих на склоне. Буквально, как только я перевалил свое тело за край рва, туман снова быстро поднялся вверх, закрывая собой место нашего падения и сам мост.

Слегка отряхнувшись и немного постояв, мы, не скрывая досады, пошли в сторону корпуса. Отец очень расстроился из-за этого тяжёлого падения и сильно переживал за моё здоровье. Он видел, что каждый мой шаг отдавался болью в левом боку. Я успокаивал его и подбадривал, а сам шёл и не мог даже дышать в полную грудь, и всё время держал левой рукой рёбра слева. Отец просил простить за эту боль и падение. Он сам шёл, чуть прихрамывая.

Подойдя к лечебному корпусу, мы попрощались, и я отправился в портал. Как сейчас, помню свою одежду и ботинки все в пыли и пульсирующую боль в боку. Только бы ничего не сломать себе, - думал я про себя. И ещё отчётливо помню мысль, которая несколько раз пробивалась в сознание: «Интересно, а на Земле завтра я как пойду на работу?». Хотелось скорей уже «переместиться» и прилечь. Боль и усталость угнетали меня. Переход прошёл быстро и без отклонений. Проснувшись в постели, я обратил внимание, что левая моя рука держит бок также, как я держал его ещё несколько секунд назад в том измерении. Я попробовал сделать полный вдох и затем приподнялся над кроватью, но боли не было. Она лишь фантомом напоминала о себе. Выдохнув и успокоившись, я уснул. Мне снились: обрывки падения, доски, балки моста, отец, но мост был другой и место меняло свои очертания, то перенося нас на траву, то на пустырь, то я видел отца, то только слышал его вдалеке – в общем обычный бред сновидений, которые сопровождают нас в жизни.

(Продолжение следует)