Свет и Тень. Часть III Глава 37
Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/1816740-svet-i-ten-chast-III-glava-36
-----------------------------------------------------------------------------------
Арбалетный болт вонзился между рёбер, а она не почувствовала боли. Перед глазами почему-то встала та ночь в шатре господина Хаскиля, когда она спасла Таша...
А потом всё исчезло. Просто стало темно и холодно.
Боль пришла намного позже, когда она начала хоть что-то соображать. Она разрасталась при каждом вздохе, не давала говорить и вообще жить. Она заполнила весь мир, вытеснила собой всё остальное, даже саму жизнь... А Рыска всё боролась: и с болью, и со страхом, и с темнотой. Она была уверена, что должна жить. Почему-то должна – и всё.
Если бы она тогда знала...
Боль стала отступать постепенно. Сначала она покидала на пару лучин, потом на полдня... Ничего сказать по-прежнему было невозможно. Зато она стала понимать, что происходит вокруг.
Первым, кого она смогла отличить от тьмы и боли, был её учитель. Рыске даже на некоторое время показалось, что она просто уснула в своей комнате, в общежитии Пристани, забыв закрыть дверь, а он зашёл к ней в гости после занятий... Но всё оказалось не так.
Закашлявшись с кровью, она опять не смогла сказать ни слова, и Крысолов дал ей бумагу и уголёк. Первый её вопрос был об Альке: где он?
Старый путник прочитал написанные дрожащей рукой каракули, вернее, бросил один лишь взгляд на них.
– Не знаю, доча... Никто не знает, – уронил он.
Рыска помнила лишь как из лёгких исчез сразу весь воздух, а потолок опять поплыл перед глазами.
Много позже, ближе к весне, когда закончилась война, а сама она вполне выздоровела, Рыска смогла разузнать о судьбе каждого.
Оказалось, все живы и здоровы – чем не повод для радости?
Учитель поправился довольно быстро благодаря заботе хозяев дома, в котором его оставили.
Любимый сын, вместе с товарищами даже навещал её в лазарете. Ни он, ни его друзья-близнецы не были ранены, зато все трое очень возмужали: это нельзя было не признать.
– Я, наверное, в армии останусь, мам, – сказал Альк, хмурясь, как отец, – Ну её, вашу Пристань, ещё в крысу превращусь...
Рыска лишь плечами пожала. Неволить сына у неё никогда и в мыслях не было, тем более, в таком. Да и не было ничего такого уж прекрасного в путничьей жизни – это она знала как никто другой.
– Решай сам, сынок, – только и сказала она, – Какой бы путь ты ни выбрал, моё отношение к тебе не изменится.
Зато Делл, мальчик, которого привезли с острова, сын покойной Витторы, изъявил желание обучаться на путника, и его забрал с собой Крысолов. В то, что Рыска действительно его мать он не то что бы поверил – видимо, просто смирился, принял, успокоился. И хотя мальчик был слегка диковат и запуган, со временем, думалось ей, всё у него пройдёт. Всё забудется... По крайней мере, желания мстить за смерть Витторы Рыска в нём не заметила, да и в любом случае, она была намерена принимать дальнейшее участие в жизни этого ребёнка. Она не могла поступить иначе: это был сын Алька.
Вангелию позднее Рыска перевезла в замок к дедушке и бабушке, и девочка очень быстро там освоилась: овладела саврянским языком, подружилась с сестрой. Она была слишком маленькой, чтобы понять, что произошло в жизни её матери, а отца видела лишь однажды. Для неё, по сути, мало что изменилось.
Тётя осталась в столице вместе с учителем, который теперь не ездил по дорогам: был уже стар. Он продолжал обучать молодых. Тётя стала единоправной хозяйкой в его доме. Делл остался с ними, а после поступил и в Пристань.
Жар был ранен в бою, но несерьёзно, быстро оправился, и той же весной возвратился в Ринстан к жене и детям. После войны его жизнь быстро вернулась в привычное русло.
Марина тоже благополучно вернулась домой, но с тех пор периодически приезжала в Савринтарское тсарствие: это была её работа, на ней лежали полномочия посла Иргемаджина.
И никто, никто из большого семейства Хаскилей на этой войне больше не погиб.
Не стало только Алька...
Его не нашли ни живым, ни мёртвым. Он просто исчез. Как Рыска верно поняла тогда, кто-то из них двоих должен был стать жертвой за победу.
Альк спас её. А сам...
...Рыска долго считала, что Альк погиб. Что-либо другое представлялось ей с трудом, а проверить она не могла: дар отказал надолго: она думала, что потеряла его окончательно.
Вот тогда-то она и поседела, за одну ночь, и с тех пор все, кто не был с ней толком знаком, принимали её за саврянку. Она даже волосы отрезать хотела... Но не стала. Сохранила в память о своем любимом.
И ещё кое-что дала ей судьба, чтобы не забывать, и узнав об этом она снова проплакала от радости весь день, прямо как тогда, в молодости: она была беременна! А в конце лета того же года у Рыски родился ещё один сын. Она назвала его Эдгардом, в нарушение всех традиций семейства, к которому он принадлежал.
А когда к ней вернулся дар, а вернулся он внезапно и неожиданно, первое, что она захотела узнать – это где и как погиб Альк. Ведь наверняка же, думалось путнице, где-то на свете живёт человек, который видел его – или ещё живым, или уже мёртвым, –неважно. Этого человека нужно найти и распросить обо всём. Возможно, найти могилу любимого, поплакать, попрощаться, точно узнать что к чему... И каково же было удивление Рыски, когда дар подсказал ей: Альк жив, сто к одному!
Не смотря на невероятно морозный день, она выскочила в чистое поле и долго крутилась на месте, обдуваемая ветрами, искала его так, как раньше... И ничего не нашла.
И тогда ей стало хуже, чем прежде. Получалось так, что Альк жив, а дара у него больше нет.
А потом она и увидела всё, что было, словно наяву: ледяное море, искрящееся под зимним солнцем, лодку посреди полыньи на зелёной воде, Жара с вёслами в руках и себя на руках у Алька, без сознания, с арбалетным болтом в левом боку...
Он передумал в последний момент и справился один.
Да и не могло быть по-другому: этот человек никогда не выбирал из двух зол. Просто был растерян, а может, позвал Жара с собой для моральной поддержки... В любом случае, Жар остался жив.
Правильно ли менять одну жизнь на другую? Наверное, нет... А кто из этих двоих был для неё дороже, кем она пожертвовала бы ради другого?
Не дай божиня никому и никогда задаться подобным вопросом.
Но Альку именно такой вопрос и выпал. И он сумел на него ответить: никто. Альк не дал умереть любимой и не допустил смерти друга.
Он предпочел пожертвовать собой и своим даром.
...Рыска покинула замок в тот же вечер. Она уже поняла, что не найдёт его как находила раньше. Но кто мог запретить искать его иначе? Ведь можно было просто ездить из города в город, из вески в веску, побывать даже в соседних тсарствтях. Ведь найдёт же она его рано или поздно. Дар снова с ней, она сможет!..
Она не смогла.
На шестой год поисков она поняла, что искать больше негде. И впервые за много лет ей по-настоящему захотелось умереть, ибо ничто так не повергает в уныние, как несбывшаяся мечта, неоправдавшаяся надежда ( которая, как известно, путникам не полагается).
Рыска хотела заехать в замок и повидать на прощание детей и стариков, а потом... Что именно будет потом, она не думала. Ей было просто очень плохо. Она вдруг в полной мере осознала, почему супруга или супругу называют именно "половинкой": всё от того, что этот человек – часть тебя. Потеряв его, ты теряешь и себя тоже и уже не можешь быть прежним.
За прошедшие годы всё прошло, всё подзабылось. У Альковых родителей остались ещё дети, да и внуков было полно. Они скорбели по погибшим сыновьям, да и как может быть иначе? Но они были вдвоём, вместе. Им было легче. Да и у всех так или иначе были те самые "половинки", составляющие цельной жизни. О детях речь вообще не шла: Вангелия и Делл мало знали об отце; Эдгард-младший так вообще его ни разу не видел. Альк-младший был уже слишком взрослый, да и жизнь его была весьма насыщенной и богатой на события, чтобы надолго загрустить. По сути, из всех детей оплакивала отца только Иоланта: лишь она хорошо его помнила и, наверное, по-настоящему любила. Но и она вскоре утешилась – на то и дана людям юность, чтобы быстро залечивать раны.
И лишь Рыска осталась не у дел. Только ей не суждено было перестать горевать никогда...
И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в тсарском дворце, куда она заехала повидаться с её величеством, не встретилась ей Марина, прибывшая в страну несколько дней назад по делам.
Они проговорили всю ночь, и Рыска честно призналась, что не хочет больше жить.
– Да ты что, сошла с ума?! – взвилась иргемаджинка, – Как вообще можно допускать такие мысли? Тем более тебе, у которой столько детей!
– У детей своя жизнь, – вздохнула Рыска, – А я... Мне уже всё равно. Мне без него ничего не хочется.
– Брось эти глупости! – разозлилась Марина, – Нет тебе дела до детей, подумай хотя бы о людях, которым ещё можешь помочь со своим даром. Подумай, сколько народу можешь спасти. И это только во-первых!
– А что во-вторых? – горько спросила Рыска.
– А сама не догадываешься?
Рыска лишь покачала головой. А Марина с улыбкой произнесла:
– Насколько мне известно, вы всю жизнь друг друга теряли, а потом искали и находили. Может быть, вам суждена ещё одна встреча?
– Вряд ли... – вздохнула Рыска, – Ничего такого я не вижу. А самое страшное, у меня такое впечатление, что его все забыли... Что его и не было вовсе. Никто о нем не говорит, не думает, не помнит. Только я...
Марина вздохнула и помрачнела.
– Ты преувеличиваешь, – сказала она, – Просто невозможно переживать бесконечно. Надо жить дальше. Найти утешение. Так поступили все, кроме тебя. Но если тебе так легче, то знай: есть ещё кое-кто, кто его не забыл и не утешился.
– И кто же это?
Иргемаджинка помолчала, глядя Рыске в глаза.
– Это я, – сказала она.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. А потом Марина продолжала.
– Таких, как он не забывают, Рыска. Бриллианты не тускнеют. И если он жив, ты непременно его найдёшь. Я в тебя верю.
Почему-то эти слова воодушевили Рыску. Легче вроде не стало, но умирать расхотелось.
Она всё же побывала в замке – но не для того, чтобы попрощаться. Просто повидалась и вернулась к своим трудам. Стала ездить по дорогам, как раньше, но всякой ерундой больше не занималась. Теперь она настроилась исключительно на помощь людям.
Бескорыстную помощь. Возможно, думала путница, божиня простит её и всё же позволит найти Алька, хотя бы в самом конце жизни.
Но с каждым годом она всё больше убеждалась: никогда она его не найдёт. Никогда. А значит, действительно пора все забыть. Пора успокоиться.
---------------------------------------------------------------------------------------
Следующая глава https://poembook.ru/poem/1816748-svet-i-ten-chast-III-glava-38
