КУЗЯ
Как только Кузю привезли из ветеринарного пункта, и вошли в квартиру, сноха сразу чиркнула молнией сумки: кот лишь чуть шевельнул ушами... Сноха снова всхлипнула.
Ещё на приёме, когда ветеринар быстро чем-то кольнул кота в заднюю часть и он мгновенно ослаб в руках снохи - завалился набок, откинув безвольно голову - этот всхлип даже напугал спеца в белом халате, и он, направляя сноху к двери, быстро проговорил:
- Эту операцию надо было делать в шесть месяцев, а не сейчас...Так что нечего плакать! Через десять минут позову...
И вот теперь она с ужасом наблюдала, как Кузя полз по комнате, словно раненый на поле боя: передними лапами он тихонько отталкивался, направляясь в сторону от любимой хозяйки - и это для снохи было особенно больно (Кузя как бы обвинял её в содеянном над ним святотатстве!), а задние лапы и хвост безжизненно волочились за ним... Сноха запричитала снова, уткнувшись в носовой платочек.
"Елизаветинский воротник" (послеоперационный ветеринарный конус) для Кузи, который вскоре привёз сын, сноха надевала на своего любимца уже рыдая: ну как она согласилась на это чудовищное оскопление, которое может стоить жизни котику!.. Пусть бы он уж лучше и дальше носился по квартире! Подумаешь - обои рвал, пару горшков с цветами опрокинул да любимую вазу свекрови вдребезги разбил...
К вечеру Кузя кое-как начал вставать и на задние лапы. Но этот ошейник-конус, основной функцией которого было: не допускать лизания причинных мест - производил и какое-то магическое действие на кота. Кузя часто замирал на месте, уставясь взглядом в очередной предмет, мешающий его продвижению по квартире, будь то ножка стула, край коврика или одна из его мисок... Да, есть или пить сам он уже не мог, так как мешал конус; посещение лотка в туалете тоже требовало предварительного освобождения от данного ярма на шее! И все эти неудобства Кузя сначала бежал обжаловать ко мне: упирался конусом в мой тапок и тихонько попискивал - я гладил его и отводил то к мискам, то на лоток, снимая перед тем ненавистный ему сооружение на голове. Сноху он упорно не замечал: не подходил к ней, не клянчил у неё сливок, когда та пила кофе - короче, явно игнорировал. И она опять расстраивалась, обращаясь тоже ко мне:
- Скажите, ведь я одна была против кастрации, а он почему-то обвиняет лишь меня... Это разве справедливо?!
Я объяснял это тем, что Кузя, мол, считал её своей хозяйкой, но именно эта хозяйка держала его на столике перед операцией - вот и всё объяснение: держал бы я, моя супруга или сын - "игнор" кота был бы уже против кого-то другого!
Вроде бы успокаивал её, и она уходила на работу...
Все десять дней, рекомендованного срока ношения конуса, мы контролировали днём и ночью, но казусы всё же случались: вдруг замечали, что Кузя радостно бегает по всем углам, а его "кандалов" на нём нет! Тут мало было кота отловить, надо было ещё и отыскать конус, потом с трудом застегнуть его Кузе на шею, а после хорошенько помазать зелёнкой место операции...
Привычной прыти, конечно, Кузя лишился, но и приобрёл некоторое обаяние: если иметь в виду лишь голову кота, то она - в этом "елизаветинском воротнике" - была похожа на букет изумрудно-зелёных экзотических цветов в целлофановой обёртке... Открывая и закрывая свои необычные гляделки, Кузя мастерски выказывал уважение к встречному, тёрся конусом о его тапки
или ноги и мурлыкал - но всё с одной целью: чтобы этот встречный снял с него эту "целлофановую обёртку"!
У него даже появилась новая игра: гоняя лапами какой-либо предмет, он ухитрялся приподнимать его своим конусом, как ковшом миниатюрного экскаватора, и так носить его по комнате!
На подоконниках, где Кузя обычно наблюдал летящих птиц, он приставлял к стеклу свое переносное сооружение и по очереди "сканировал" окрестности улицы, замирая подолгу на одном месте или же быстро переходя на другую позицию; пресытившись жизнью за стеклом, он спрыгивал на пол и начинал попискивать у моей ноги - я тут же освобождал его от конуса, и тащил в нужное место. Зачастую это попискивание было лишь предлогом, чтоб только побегать вольной животиной, но и отказывать ему в его "просьбах" я не мог... И Кузя это прекрасно понимал! И чаще всего он спал именно в той комнате, где, засидевшись за "компом", засыпал на диване и я - просто демонстрируя ко мне свою полную и несомненную лояльность!
Однако истинную Кузину любовь к себе и безграничное доверие вновь завоевала сноха: как-то я задержался на полдня на прогулке, и, возвратившись домой, увидел привычную идиллию, которая всегда вызывала у меня зависть - идиллию, что была до дня посещения нами ветеринара: кот, мурлыча, сидел на коленях любимой хозяйки и лакал сливки из её рук! Сноха, откупоривая ещё одну порцию сливок, радостно мне сообщила:
- Видите, целый день не сходит с моих колен - отвык уже, соскучился, чертёнок!.. А "сбрую", мешающую нам нормально жить, мы выкинули, верно, котик?
...Что ж, десять дней прошло, и тот, кто навсегда освободил Кузю от уз несвободы, тот ему и друг, и любимый хозяин! А мы все - так, на подхвате... Вдруг до меня дошло, что что-то должно измениться: станет ли теперь - после кастрации - Кузя будить меня по утрам, чуть покусывая за палец руки? Будет ли он снова играть злобного зверька, кидаясь на меня из-за угла - с прижатыми к голове ушами и раскрытой пастью? Эти игры - и мне, и ему - очень нравились, поскольку все они кончалось потом одним и тем же: кот растягивался на полу, и ждал, когда я начинал его гладить и чесать за ушком, а он затягивал своё бесконечное "мур-мур"... С одной стороны, восемь месяцев - не два, когда его принесли в дом, и он бросался на каждый шнурок; с другой стороны, если его лишили самого главного дара природы - о котором он заботился с самого утра и до позднего вечера! - сможет ли он навсегда остаться тем же весёлым и озорным котёнком? Об этом мы все пока стараемся не думать.
