(проза) Сказка о злом царе и мухе
Рос кактус,
Да села на него фламинга.
Села, да клюнула.
Потекли из кактуса байки разные,
А я мимо шел, да одну в бутылку отлил.
На том присказка и заканчивается, а начинается пьянка загульная...
/
СКАЗОЧКА О ЗЛОМ ЦАРЕ И МУХЕ
В некотором царстве, три-шестом государстве жили люди глупые да злые. Никого они не любили, любили только всем войны объявлять. Объявят, бывало, войну то морю, то горе, а то и солнцу самому. Обьявят да давай камни кидать. Кидают, бывало, камни в солнце, а те назад возвращаются. Расшибают люди лбы, да солнце клянут.
А царь у них был злобнее всех. Каждое утро выпивал он большой золотой тазик легкай препрозрачной воды, да салом, взрощеным на отборной синьтраве закусывал. Брал трубу медную, до блеска начищеную, да глядел туда, где в далеке в колхозном саду сало пасется. И все хорошо было, сало игриво хрюкало, лежа между яблонь и груш, процент жировой массы день ото дня увеличивался, реактор давно скрылся под густым слоем растительности, и только трехглавая рыба изредка высовывала свои головы из травы, а потом снова пряталась в заросли, греться на бетоне....
"Когда нибудь я тебе обьявлю!!!" - думал царь. Да только по рыбьи разговаривать он не умел и это сильно его огорчало. (Впрочем, судя по тому, что творилось в стране, ее народ не знал не только рыбий, птичий, или какой нибудь другой звериный язык, но даже и человечий очень-очень плохо знал). Смотрел он каждый божий день то туда, то сюда и все раздумывал, кому же войну ему объявить?
И вот как-то в один солнечный денек рано утром наш царь проснулся. Испил из золотого тазика легкай препрозначной воды, закусил салом, взрощеным на отборной синьтраве, взял свою подзорную трубу, да стал в даль глядеть. А тут ему прямо на линзу трубы села муха. Жирная, сочная, а глаза добрые-предобрые, как в японском мультфильме у покемона, который прощения просит. Села и говорит ему:
-Здравствуй, великий падишах!
Царь аж икнул от удивления.
"Ничего себе! Бестии же не разговаривают!? Или шутит кто глупо? На кол посажу, ирода! Или сожгу на костре! Или все таки на кол? Черт, всегда так трудно выбирать наказание, которое соответствует преступлению!"
-О великии падишах, не вели казнить, вели слово молвить!
Глянул царь опять в трубу - муха жирная, румяная, ну хоть на сковороду. Поперхнулся царь от такой мысли, да вдруг подумал, что надо бы не через трубу глянуть, а напрямую. Перевернул трубу - бестия как бестия. Казнить бы, да такую маленькую даже стыдно как-то. Да и войну никак не обьявить- языка мух то царь не знает.
-А хочешь, сделаю тебя министром военных дел?- жалость очень сильно надавила на мозг царя -Будешь мне придумывать, кому войну обьявлять каждое утро.
-Нет, спасибо, - глазки бестии стали еще жалостливее, - в вашем падишахстве стремно даже по улице ночью ходить, херои АТО бездомные шляются...
"Четвертовать!" - закипел царь, - "Я к ней со всей душою, а она во как!"
-Ну зачем же так?- глаза бестии стали уж совсем большими и жалобными, - давайте все таки не будем выносить разум автору этого произведения своими садистическими фантазиями, он и так изо всех сил старается написать это проиведение без мата.
-Гр- скрипнул зубами царь, -хорошо, давайте начнем заново.
...И вот как-то в один солнечный денек рано утром наш царь проснулся. Испил золотой тазик легкай препрозначной воды, закусил салом, взрощеным на отборной синьтраве, взял свою подзорную трубу, да стал вдаль глядеть. А тут ему прямо на линзу трубы села муха. Жирная, сочная, а глаза добрые-предобрые, как в японском мультфильме у покемона, который прощения просит. Села и говорит ему:
-Здравствуй, великий падишах!
"Четвертую нахалку!" - подумал царь.
-О великии падишах, не вели казнить, вели слово молвить!
-Ну говори давай, что там у тебя такое, что- бы я тебя сначала выслушал, а потом четвертовал, а не наоборот!
-Летели птицы,
Несли несли небылицы.
Одна упала,
Да в карман мне попала.
-Ты в своем уме, нахалка недобитая, сейчас я тебя просто пришибу и дело с концом!- возмутился царь.
-Не надо так сердиться, это только присказка была, а сказка-то вся впереди...
-Зашибу!- заорал царь и со всей силы метнул трубу о стену, -Стража! Сюда! Бегом!
На крик влетели два добрых тришестовских молодца, одинаковых с лица, оба в касках в форме трезубца, в лаптях на босу ногу и с веслами в руках. Да конечно, в руках любого нормального стражника должна быть алебарда, или пика. Ну меч со щитом на худой конец. Но в сказке все непросто так.
-Тут муха летает! Убить гадину! И на кол потом посадить!
-Слушаем, царь батюшка!- дружно прогорланили оба молодца, одинаковых с лица и взяли весла на изготовку.
Кружит бестия под потолком, а два добрых тришестовских молодца, одинаковых с лица ловят ее. Веслами махают, аж свист стит, только ничего с мухой поделать не могут. Долго они так кружили, а царь все новые казни вслух озвучивал, пока мухе не надоел этот украинский народный танец с веслами. Взяла она, да села прямо на нос царю, посмотрела своими большими жалобными глазами, да и говорит ему:
-Не серчай, великий падишах, по делу я к тебе все таки...
Хотел царь что-то ответить, да тут один из молодцов заметил муху, да и приложился с размаху веслом царю по носу...
Вселенная разбилась на маленькие кусочки. Время остановилось, системы координат исчезли, пространство сжалось в крохотную яркую точку и она с беззвучным хлопком погасла...
Удивительно, но весло может стать оружием, куда более сметроносным, нежели даже сто тысяч копий и луков, пускай хотя-бы даже только на время...
...Царь проснулся, подошел к зеркалу, полюбовался на опухший, посиневший нос, поморщился. Зачем-то попытался потрогать его руками. Острая боль шилом пронзила голову, с коротким криком "Ой!" царь согнулся пополам. Подождал, пока звездочки в глазах исчезнут и шило вылезет из головы, опять посмотрел на свое отражение, опять поморщился. Проклял про себя всех святых, дальних и ближних врагов, самолийских пиратов, Памелу Андерсон, просто памелу, водолазов, Да'винчи, Папу римского, Папу римского Пия 5-го, квантовую синоогулярность, созвездие южного креста, Собор Пресвятой парижской Богоматери, златую цепь на дубе том, дуб, кота, учителей кота, хиппи, ядерное оружие, мир во всем мире, мир во всем мире с хиппи и ядерным оружием... в доме, который построил Джек, дрэйдэл, глину, евреев, опять евреев, опять Памелу Андерсон, Дарта Вейдера, просроченную икру, которой он недавно обьелся и далее по списку. Наконец взял себя в руки, отхлебнул из тазика легкай препрозрачной воды, закусил маленьким кусочком взрощеного на отборной синьтраве сала, взял свою подзорную трубу, да приложил ее к оку, вдаль посмотреть...
Добрые-предобрые глаза существа, явно прибывшего из ада жалобно посмотрели внутрь души царя и жалобный голосок дьявола произнес:
-Вам не очень больно, великий падишах?
Царь покраснел, побелел, посинел, позеленел... На лице его пронеслась дикая буря эмоций. Неизвесно, что остановило его от немедленного мухоубийства, но все-таки сдержался.
-Переживу как нибудь,- поморщился царь, - Говори, что тебе нужно?
-Так я и говорю - это все присказка была, а сказка только начинается.
-Слушай, я сейчас повелю принести мне освежитель воздуха, бенгальский огонь, спички и скотч, и мы начнем снимать четвертую часть фильма Пауки!
-Дошло до меня, что ты по рыбьи разговаривать научиться хочешь, так ли это?- проигнорировала муха очередную угрозу.
-А то! Тут одна рыба трехглавая очень глаза мне мозолит, уж и не знаю, что с ней делать. Хочу обьявить ей войну, да прогнать к бесу. А может на кол посажу, что бы другим неповадно было столько голов отращивать.
-Знаю я про то, как рыбий язык выучить, да только цену немалую зпалатить нужно, ой немалую- закатила свои добрые-предобрые глаза бестия.
-Ты еще скажи - почку отдать,- хихикнул царь, -говори давай, какую еще цену такую?
-В далеком- далеком-предалеком лесу есть страшная-престрашная фиолетовая поляна, кто по ней пройдется - назад не вернется, на страшной-престрашной поляне стояит глубокий-преглубокий колодец, кто в него посмотрит, тот...
-Короче?- поморщился царь.
-Так я и говорю, в колодце пещера, в пещере нора, в норе дыра, в дыре дупло. А в дупле сидит горячая белка. И выходит она в полночь, но только к тем, кто пьет много-премного легкай препрозрачной воды.
-При чем тут цены к белкам? Ты конкретно скажи, что делать, что-бы по рыбьи научиться говорить?- поморщился царь.
-Ну в общем надо богу Языкуну тридцать живых душ отдать.
-Это так еще отдать?
-Ну как это как, вы никогда жертвы не приносили, что-ли?
-Да нет, мы войны обьявляем, а про жертвы мы как-то не думаем.- смутился царь.
-Ну это просто, возьми да отруби головы тридцати человекам.
-Ничего себе, да у этого Языкуна апетит зверинный.
-Да брось, великий падишах, ты в АТО людей батальонами шлешь, а тут горстку на такое нужное дело жалеешь?
-Так то-ж АТО, за АТО нам великие боги гондваны и лавразии обещали манну небесную, целую кучу, доступ в рай по шенгенской визе и всего такого, чего я и не видел за всю свою жизнь ни разу.
-И как, дали?
-Нет, но мы работаем над этим.
-Ну-ну.
-А где там мой освежитель воздуха, сейчас мы бестию подрумяним.- опять сдвинул распухшие брови царь.
-Ну хватит уже,- глаза бестии стали непозволительно добрыми и виноватыми, -изволит ли великий падишах сделать то, что требует Языкун?
Призадумался царь, глубоко призадумался. С одной стороны, если всех в королевстве извести без надобности, то кто тогда налоги в казну платить будет, с другой, уж больно руки чешутся рыбу на кол посадить, ох как чешутся.
Долго царь думал, ой как долго. Солнце три раза взошло на небосклон, легкая препрозрачная вода в тазике испарилась, а сало слопала и не подавилась муха с добрыми, как у покемона, который просит прощения глазами.
"Ну одного-двух не жалко, ну три, ну пять холопов, ну пять с половиной на худой конец, но тридцать душ!" - думал царь.
"Ладно. Ладно. Ладно, ладно..."
- Ладно!- вдруг так заорал царь, что фасетчатые глаза, добрые, как у покемона, который просит прощения, высыпались от громкого звука малюсенькими, сверкающими на солнце осколками, - твоя взяла! А казнить-то как? У нас знаешь-ли это разными способами можно.
Бестия закрыла веки, открыла их - глаза, как новые и говорит:
-Ни казнить, а пожертвовать. В терминологии есть разница, понимаете великий падишах?
-Понимаешь, отрубить головы тридцати холопам сразу это море крови, народ заволнуется, запах опять-же...
-В принципе это непринципиально, вполне можно повесить прямо тут.
-Не, тут не надо, а повесить - это уже лучше... Это уже можно... Стража!
На крик вбежали два добрых тришестовских молодца, одинаковых с лица в касках в форме тризубца и веслами на перевес.
-Слушаем, царь батюшка!- прогоготали оба в унисон и замерли по стойке смирно с веслами наперевес.
-Мы, великий царь всея тришестерии. повелеваем. Вам обоим. Идите в подвал и там повесьте друг друга по пятнадцать раз!
-Слушаем, царь батюшка!- спины молодцов проводил за двери бодрый топот.
Где-то на линзе подзорной трубы непомерно большие и добрые глаза мухи стали еще более непомерными. Не буду афишировать то, что она подумала, мат я использую только в реальной жизни. Но после некоторого мыслительного затмения муха наконец произнесла:
-Великий падишах, я конечно не смею оспаривать ваши распоряжения, но скажите мне, вы уверены, что так и надо?
-Нестандартные ситуации требуют нестандартных решений,- улыбнулся царь, -когда-то давно жил такой царь, Дамокл...
-Великий падишах имел в виду Соломона?
-Кто такой Соломон?
-Ну это видимо Дамокл по вашему.- бестия явно решила поглумиться над царем.
-Так я и говорю. Помню, он младенца разрубил. Так и сказал, что все заслуживают справедливости. После него еще фраза осталась крылатая - Дамоклов меч.
В это время из-за двери послышался топот и тяжелые удары в дверь царских покоев оборвали разговор.
-Кого там нечистая сила принесла!- гаркнул царь.
Дверь распохнулась и в покои ввалились два добрых тришестовских молодца, одинаковых с лица. Касок и весел у них не было, а на шеях висели оборванные веревки.
-Прости нас, царь-батюшка, не можем мы!- прогорланил один.
-Веревки слабые!- проорал второй.
-Никак, царь-батюшка!
-На кол посажу!- Заорал царь, -четвертую, зажарю, я не знаю, что я с вами сделаю! Недоумки! Вон!!!
Два добрых тришестовских молодца, одинаковых с лица спешно ретировались, оставив за собой топот кованных нацистских сапог и тяжелый хлопок двери.
-Да уж, не получается у нас обряд провести,- задумчиво проговорила муха.
Вдруг царю в голову пришла шальная да злобная мысль. "А вот я сейчас тебя саму в жертву и пущу!"- подумал царь. Прицелился, да и двинул по мухе ладонью.
Помутнело синее море, притихли чайки над морскою волною, закипели котлы паровозов...
О чем это я? А да! Это я не о том.
Упала бестия бездыханная. Ножки согнула, глазки потемнели. Лежит, не дышит. А царь на радостях давай танец танцевать.
Танцует царь, радуется, да не видит того, что с бестией творится.
А бестия пухнет, как тесто. Да все больше и больше. Пухнет, да в красное полотнище превращается. Полотнище красное а слева сверху... серп и молот.
Изогнулось полотнище, да и прыгнуло на ничего не подозревающего царя.
Испугался царь, орет нема! А полотнище его закутывает, как паук в кокон, да приговаривает: "Это великий падишах здрада."
Тут конечно надо добавить фразу про невероятно добрые, как у покемона, который прощения, глаза, но у флага СССР их нет...
Вдруг царь заорал еще громче и... проснулся. В окно ласково светило солнце, в саду игриво хрюкало сало. Царь подошел к окну и посмотрел в до блеска начищеную подзорную трубу. Трехглавая рыба грелась на бетоне реактора, народ бросал камни в солнце. Все хорошо, все спокойно. Только затылком царь ощущал какое-то беспокойство.
Такое беспокойство, как будто из щели в стене на него смотрели добрые-предобрые, как в японском мультфильме у покемона, который просит прощения, глаза...
