Маскерад: «Мастер и Маргарита» глазами Ивана Бездомного
Автопортрет Ивана Бездомного
Поэт, пожалуй, я не так, чтоб…
А то и вовсе никакой.
Ношу в кармане карандашик,
Пишу не сердцем, а рукой.
Пытливый ум, язык правдивый,
Выходит складно — не про то,
Кропаю вирши суетливо,
Воюю словом с пустотой.
Наполню звуками пространство,
Глядишь, и день прожил не зря.
Пришёл заказ на христианство,
Я натворил… от фонаря.
Проникся правильной идеей,
Купил бумаги и чернил,
Старался, музу не жалея,
И Иисуса очернил.
За недоверие — расплата,
Сижу в психушке, сам не свой,
Рассказ про Понтия Пилата
Меня поссорил с головой.
Приветствие Королеве-Маргарите
О, Королева… Маргарита, здравствуй!
Тебя я счастлив видеть на балу!
Не смог забыть я, сколько ни старался,
Ту ночь, грозу… и нежный поцелуй.
Красивая, чужая Маргарита,
Ты с Мастером исчезла навсегда.
Раскаты грома — цокают копыта,
Стучит по крыше струями вода…
Прости великодушно жалкий лепет,
Я снова — околдованный луной
Иванушка, не выросший в поэта,
Бездомный, за больничною стеной.
Разбуженный весенним полнолуньем,
Бреду на Патриаршие пруды,
Где голая, бесстыжая шалунья
В руках держала жёлтые цветы.
Все спуталось в болезненном сознанье.
В бесовской пляске закружился мир,
Прости мои нелепые признанья,
Я сам себя на казнь, как конвоир,
Привел…
О, Королева, здравствуй, здравствуй!
Тебя я счастлив видеть на балу!
Не смог забыть я, сколько ни старался,
Ту ночь, грозу… и нежный поцелуй.
У фонтана
Уединившись у фонтана
Среди цветов благоуханных,
С тоскою глядя на луну,
Судьбу свою и жизнь кляну.
Гроза… больничная палата…
Рассказ про Понтия Пилата…
Мне не дают спокойно жить
Нечистой силы миражи.
*
Склонилась ива как колдунья,
Но нет ни капельки в ковше.
Дрожит листва при свете лунном,
И неспокойно на душе.
Меня преследуют виденья,
Я будто слышу голоса…
Нет, это шепчутся растенья,
Какие нынче чудеса!
*
Промозгло, сыро, ну и ночка!
Холодный ветер до костей
пронизывает… С бугорочка
туман ползёт — белёсый шлейф,
струится, призрачный напарник
делишек мокрых на земле,
разорван в клочья о кустарник,
что к небу тянется во мгле.
По небу мечутся в бессилье
ошметки серых облаков…
Летучей мыши хлопнут крылья,
И нет покоя — был таков.
Глава 10. Вести из Ялты
«В то время…
Римский восседал (с утра не в духе)
в своём просторном кабинете Варьете,
где беспокойно-оживлённый Варенуха
привычно лгал (а ложь в бесстыдной наготе
витала в воздухе, по комнате кружила,
и через трубку покидала кабинет):
— Что, контрамарку? Даже клялся и божился?
Из театра вышел Варенуха, его нет!
Чёрт знает что — исчез бесследно Лиходеев,
не появился на работе до сих пор.
— Мне вся до крайности не нравится затея! —
ругался Римский, пальцем тыча в договор
(вчерашний Стёпин) — удивляюсь, как поставить
ему позволили всё это… Что за маг?
— Нет, не скажи… вся соль программы, понимаешь,
в разоблаченьи — это очень тонкий шаг!
Никто не видел, кроме Стёпы, чародея.
А тот звонил, сказал — приедет, и пропал.
— Куда, к чертям, девался этот Лиходеев? —
Уже рычал и гром и молнии метал
взбешённый Римский, обстановку нагнетая…
И Варенуху озадачивал вопрос:
«Уж не погиб ли под колёсами трамвая
наш Лиходеев, как почтенный Берлиоз?»
В дверном проёме появилась почтальонша:
— Для вас сверхмолния! — подсунула тетрадь,
где Варенуха закорючку чиркнул…»
— Можно
прерву рассказ? Я от себя хочу сказать!
Подозреваю Варенуху в связи подлой
с нечистой силой! Узнаю приём Кота:
то появиться, то исчезнуть — для отвода
глаз… и ушей, чтоб оторваться от хвоста!
Не странно ль это? Варенуха притворился,
что нет его, когда присутствовал, подлец!
А хитрый Корсаков… нет, этот… папа… Римский!
собрал улики — телеграммы, молодец!
Из Ялты пишет Лиходеев: «Помогите!
Пришлите денег! Я директор Варьете!»
А Варенуха — заварухи устроитель,
угрозыск путает (!), шлет молнии не те,
пройдоха, плут, заврался и уже не видит,
где человек, а где осталась пустота!
И дядя Стёпа без сапог, в раздетом виде,
по Ялте бегает — по милости Кота!
— Не отвечает злополучная квартира…
Замучил Римского вопрос, как Стёпа мог
в короткий срок перешагнуть почти пол мира,
кто пустит Стёпу в истребитель… без сапог?!
В проёме женщина в фуражке возникает
и мечет молнии из Ялты в кабинет.
Тут мудрый Римский Варенуху отправляет
нести в инстанцию с уликами конверт.
Но Варенуха совращён нечистой силой!
(Сам врал, что нет его, коварный супостат!)
За коим бесом Варенуху в парк носило?
Портфель отняли — интересный результат!
Вглядитесь пристальней — увидите, в том дело,
что Варенуха — подозрительный хомяк!
Он ложь в союзники призвал — явилась Гелла,
в ее объятиях беспомощно обмяк.
Такая, значит, получается картина:
кого на помощь призовёшь, тот и придёт.
Я в Грибоедов побежал (вот, чертовщина!) —
попал в психушку, как последний идиот.
У фонтана (продолжение)
Орут истошно дикие коты,
Хотя не март, уж на исходе май,
Рулады выводя до хрипоты —
Какой пассаж! (Возьми его чума.)
Прислушался — и дыбом волоса,
Наводит ужас замогильный вой,
Творятся лунной ночью чудеса,
И ноги сами просятся домой.
*
Тропой неверною плутая,
придя в забытый Богом сад,
дошли Вы, Аннушка, до края,
не воротиться ль Вам назад?
В глухом местечке у фонтана
опасно — нечисть, верьте мне!
Луна обманная коварна,
на бал заманит к Сатане.
*
Вокруг фонтана пляшут тени…
Я, полнолунием больной,
в потёмках вижу привидений —
они беседуют со мной,
снуют вокруг и строят рожи,
я слышу их глумливый смех,
и жирный кот у них, похоже,
имеет дьявольский успех.
*
Чур, Чур меня! Я к Маргарите
пришёл, таинственно влеком
луны сиянием, хранитель
секрета Мастера… Тайком
прокрался к старому фонтану,
и бред несу, хотя не пьян…
До смерти я не перестану
листать загадочный роман.
Глава 13. Явление героя
Явился Мастер… и впервые, Маргарита,
Я благодарен стал безжалостной судьбе.
…Он беспокоился всё время о тебе,
А о романе вспоминал почти сердито.
Не удивительно — закончен и сожжён.
Кому нужны слова о действиях Пилата?
Да, Маргарита… ты ничем не виновата,
Поступок этот не тобою совершён.
…Ты шла по улице и жёлтые цветы
Несла в руках, идя на встречу с неизбежным,
Теряя веру и последние надежды,
Уйти пытаясь от объятий пустоты.
И отравилась от тоски, наверняка,
Как гость из той, сто восемнадцатой палаты,
Но ты и в смерти, как и он, не виновата.
Прости за дерзость, Королева, дурака.
У фонтана (окончание)
Слово явилось незвано — непрошено,
Брошено в душу, как семечко… Кем?
Сеятель, кто ты? Уйди по-хорошему!
Дьявол, изыди!
Купаясь в реке,
бред откровений, рождённых безумием,
я отмывал — и лишился одежд.
Мир затопило до крыш полнолуние,
сердце рвалось, предвещая мятеж.
Душу не спрятать, как тело одеждами!
Голый, посмешище…
Сам на виду,
призрак, невидимый глазу, выслеживал,
всем на потеху, себе на беду.
Я и теперь лишь насмешек достоин,
мне померещилось (иль неспроста?) —
здесь, у фонтана, я встретил обоих:
видел Фагота и слышал Кота.
*
В неверном свете различается едва ли:
блестит листва, иль отражением луны
дрожит и пляшет луч на стёклышке в оправе
пенсне фигляра из прислуги Сатаны.
Что я забыл у пересохшего фонтана?
Зачем к развалинам приплёлся и стою
среди теней потусторонних — гость незваный,
один, в потёмках, у безумья на краю?
Чего ищу я, полнолунием отравлен?
Луны сияние, как пагубный дурман,
как мимолётного видения лобзанье…
Ах, Маргарита… я не Мастер, я Иван.
Глава 29. Судьба Мастера и Маргариты определена
Мне, Маргарита, жалко
видеть финал такой,
от пустоты бежала,
чтоб обрести… покой.
Бросил безумный Мастер
свой непосильный Крест —
предал огню
(в ненастье
страхом рождённый жест),
не дописав сюжета
только одной строкой!
Не заслужил он Света,
он заслужил Покой.
Участь твоя решилась.
Ты предпочла сама
с милым сойти в могилу.
Город накрыла Тьма.
Цель — оправданье средствам в этом мире?
Чем за примером далеко ходить,
Начав с себя, попробую судить.
Стихи — кому-то слава и отрада,
Души полёт, сомнения и боль,
А я, слагая вирши за зарплату,
Привычную разыгрываю роль —
Бездомный, литератор МАССОЛИТа.
Какая может быть у жизни цель?
Покушать в Грибоедове досыта,
Забраться дома в тёплую постель,
Расслабиться в объятиях комфорта,
Фарфоровые слоники, уют…
Профессор философии, историк?
Пожалуй. Пусть меня перекуют.
И даже перековывать не нужно,
Я мягок и податлив, словно воск,
Любую форму обрету наружно,
Чтоб только мне спокойнее спалось.
Вот средство: перемена убеждений!
Отречься от писательских потуг,
Снискать врача и власти одобренье,
А мысли неугодные — в сундук.
Сжечь записи о Понтии Пилате,
О Мастера трагической судьбе,
Калачиком свернувшись на кровати,
Тихонечко поплакать о себе —
О смерти преждевременной поэта
Бездомного… (достойный ученик!)
И бредить в полнолуния об этом,
Искать в душе затоптанный родник,
Проваливаться в сон, как в бездну падать…
И тянется годами канитель…
Иголками исколотая память —
Вот плата за достигнутую цель.
