— …Ну что, Антон Павлович? Не устали? Можно продолжать?.. Отлично!Итак... Нам в XXI веке было бы интересно узнать, какого мнения Вы о сетевой литературе? Вам отсюда — с высоты, так сказать, — не кажется ли это катастрофой для изящной словесности?

 

— Отнюдь! Но... Знаете ли, я бы хотел избежать в нашем разговоре любых оценочных суждений. Пусть это всего лишь сон, и тем не менее… Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

 

— Ну, хорошо… Тогда вопрос личного свойства: чем Вы здесь занимаетесь?

 

— Пишу, конечно! Работа для меня — насущная потребность. И при жизни так было, а теперь в особенности… Делать-то здесь, кроме этого, нечего — больных нет, а я был практикующим врачом… если помните, конечно…

 

— Обижаете, Антон Павлович! Помним, читаем и знаем о Вас абсолютно всё!

 

— Так уж и всё?

 

— Я Вас уверяю! Может быть, даже больше Вас самих! Но давайте не уклоняться от темы. Итак, расскажите, пожалуйста, о чём Вы здесь пишете и для кого?

 

— Всё о том же, голубчик: о том, как несовершенен человек. И всё для тех же: для этих самых несовершенных, живущих ныне… Для Вас, в том числе…

 

— Для нас? Позвольте! А как же мы, живущие, можем Вас прочесть? У вас здесь что, своё издательство, типография? Да и со сбытом должны быть проблемы. Чему Вы смеётесь?

 

— Нет, ничего, извините… Типографий, действительно, тут нет. Издательств тем более. Но здесь любой, кто способен и хочет творить, имеет возможность донести своё произведение до живущих. Только для этого надо результат довести до возможного совершенства — это непременное условие. Здесь очень строгий контроль за качеством, не то, что на земле. Вот только не все удосуживаются. И знаете, это как раз те, кто и при жизни не доводил дело до конца.

 

— Какие интересные вещи Вы говорите! Даже не верится! Ну, хорошо, предположим, довели Вы своё произведение до совершенства. Как оно появится среди нас? Как вот лично мне его прочесть? И как можно объяснить появление нового произведения Чехова, если он… простите, Вы… давным-давно умерли? Спиритизм, что ли?

 

— Тут вот в чём дело, голубчик… Всё и просто, и сложно! Как бы это Вам понятнее объяснить?.. Давайте будем последовательны и начнём вот с чего… Меня из плоти и крови давно не существует, но дух мой вечен. С этим Вы не будете спорить?

 

— Допустим…

 

— А у духа имени нет, ему безразлично, как когда-то называли тело, в котором он временно обитал. Сию минуту для удобства нашего с Вами разговора я — Антон Павлович Чехов, но всё, созданное мною при жизни, точно так же, как и то, что я создаю теперь, всё это — безымянные капли мёда в сотах, хранящих сокровища человеческого духа. Эти сокровища вечны, самоценны и безличны. Какая разница, как звали ту или иную пчелу, принёсшую свою каплю в улей? Если Вы хорошенько подумаете, то согласитесь со мной.

Вот Вам пример… Я знаю (мы здесь о вас, живущих, тоже кое-что знаем!), что вы до сих пор спорите о Шекспире: он или не он сочинил всё, что ему приписывают. А разве это так важно? Разве его сонеты станут хуже, если под ними будет стоять другая подпись? Я процитирую сейчас его самого: «Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет». Мудро сказано, но эта мудрость сразу после того, как была изречена, перестала принадлежать изрёкшему, она стала частью общего достояния. Автор может быть забыт, но творимое им остаётся навсегда. Это справедливо и для нас, покинувших ваш мир.

Видите дом с зелёной крышей? Там обитает Толстой. Да-да! Тот, о котором Вы подумали, самый великий не только из толсты́х, но из всех прочих. Чуть дальше домик Гоголя, его отсюда не видно. За ним особняк Пушкина. Мы здесь все рядом — что-то вроде русскоязычной колонии. Только Тургенев живёт с французами, вон за теми кущами. Не удивляйтесь, это иллюзия исключительно для Вашего удобства. Нам-то всё равно, мы бесплотны, а Вам так привычнее. Кроме того, это же сон! Хотя сон — тоже реальность, только иная...

Так вот, все мы здесь пишем и когда заканчиваем что-то, идём к ближайшему коллекторному колодцу. Да будет Вам известно, коллектор — важнейшая часть нашего мира, позволяющая иметь связь с вашим. Мы бросаем рукопись в отверстие, напоминающее воронку, и наше творение мгновенно добавляется к общему духовному богатству, растворяясь в планетарной духовной среде (кажется, вы называете её «ноосферой»). Как я Вам уже сказал, коллектор не принимает халтуру и недоделки — просто выбрасывает их обратно. Как это устроено, я не знаю, но устроено мудро.

А дальше вот что… Ноосфера окружает планету невидимым облаком, однако доступна её информация только тем, кто имеет соответствующие «антенны» или «приёмники». Не у всех они есть, не всегда они работают, да и не каждый, обладающий ими, желает тратить время и энергию на обработку сигналов оттуда.

Такая «антенна» и есть то, что люди называют «талантом», а волшебные минуты (а у кого и часы, и даже дни), когда «антенна» вдруг начинает работать и принимать информацию из духовной «кладовой», имеют красивое имя — "вдохновение". В эти минуты человек получает доступ к величайшим сокровищам, накопленным людьми за всю их историю.

Таким образом, любой на земле, кто сейчас что-то пишет, может в какой-то момент уловить то, что я переправил в ноосферу. Он сплавит это со своими мыслями и чувствами и даже знать не будет, что в его произведении есть частичка меня и ещё многих и многих. Его пером (простите, пальцами) словно будет кто-то водить или кто-то будет диктовать ему прямо в уши… О, это не так просто! Это огромное напряжение, великая концентрация, транс; можно даже сказать, сжигание самого себя. Даром такие «сеансы» не проходят. Как творец справится с этим и что получится в результате, зависит от его терпения и трудолюбия. И конечно, от страстного желания самому отдать частичку себя всё туда же — в общую духовную «копилку». В этом суть творчества. Теперь Вам понятно, для чего и для кого я пишу?

 

— Так-так-так… Получается, ноосфера — что-то вроде VIP-интернета? Простите, Антон Павлович, а Вы про интернет-то знаете?

 

— В общих чертах… Согласен: действительно, похоже. Только этот «ноосферический» интернет, во-первых, не требует никаких технических приспособлений; во-вторых, содержание его — это только первоклассный, отборный контент (я правильно употребил этот термин?). И наконец, он доступен не всем и не всегда — только творцам и только в минуты вдохновения. Он сгущается над человеком, погружённым в творчество, подобно грозовой туче, и когда условная разность потенциалов достигает определённой величины — ведь творец, входя в творческий экстаз, создаёт вокруг себя что-то вроде электрического поля, — происходит своеобразный разряд. Творец в этот миг становится громоотводом. Идея, сюжет, образ, мелодия, формула являются ему и, как молния, освещают всё вокруг. И он, поражённый и счастливый, кричит: «Эврика!» или «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Или пишет паническое письмо: «Мама, я гений! Что мне делать?»

К слову, гений — это тот, который получает много и сразу. Это такой громоотвод, который может принять в себя всю мощь грозы. Далеко не все выдерживают такое испытание. А иные под мелким дождичком собирают по крупинке дары ноосферы, и, между прочим, могут насобирать — ого-го! Каждому своё…

 

— Так что же получается? Результат творчества — «бульон» из чужих мыслей и идей? Выходит, что сам творец ничего нового не создаёт, а только подмешивает какую-то малость в то, что уже создано до него?

 

— Смотря что понимать под новым. Если просто сюжеты в литературе, мелодии — в музыке, композиции — в живописи, то, разумеется, всё уже было, и по многу раз. Но посудите сами, ведь несмотря на то, что за всю историю человечества люди влюблялись бесчисленное количество раз, любовь, которая придёт к Вам, будет уникальна, она будет ТОЛЬКО ВАШЕЙ любовью. Конечно, она может быть похожа, и даже наверняка будет похожа на то, что уже когда-то кто-то описал: Шекспир, Мопассан или хотя бы я. Но с ВАМИ это будет впервые, в ВАШЕЙ любви будут свои оттенки: свои завитки и локоны, свои родинки и бородавки. И если Вы честно расскажете о ней, ни на кого не оглядываясь (было или не было?), никому не подражая, и будете достаточно трудолюбивы, чтобы выразить Вашу историю в наиболее совершенной форме, она будет единственная в своём роде. Так же, как и Вы — один ТАКОЙ среди… сколько вас там уже на земле? Семь миллиардов? Кошмар! Но всё равно — Вы такой один, другого нет. И история Ваша будет только одна такая, хотя в ней неминуемо будут, кроме Вас, чуть-чуть и Шекспира, и Мопассана, и всех, кто когда-либо делился своей любовью. Главное — сказать это СВОИМ ГОЛОСОМ, ни с кем себя не сравнивая и не думая о последствиях. Под последствиями я разумею горячо желаемую почти всеми творцами известность с прилагающимися к ней дивидендами. (Не думать об этом, кстати, трудней всего!) Тогда и Вашей крупице, Вашему разрядику найдётся место в облаке. Что же Вы потупили глаза?

Подвожу итог: вы пишете на земле, мы — здесь, а результат общий. Нам, конечно, проще — у нас нет ваших потребностей, да и время нас не поджимает, как вас. Но именно те, кто при жизни почувствуют и поймут истинное положение вещей, они и внесут в общую «копилку» наибольший «взнос».

 

— Антон Павлович! Мне надо это переварить… Подумать… А теперь скажите, пожалуйста, как называется последнее произведение, которое Вы отправили в коллектор? Мне необходимо что-то конкретное написать. Поймите, я журналист, моя работы — факты, и желательно сенсационные.

 

— Последним был небольшой рассказик со сказочным сюжетом. Решил, знаете, немного поэкспериментировать… О мальчике, который попал в необычную школу, где учат волшебству. Основная идея рассказа в том, что волшебство — это не всегда приятно и забавно, чаще весьма ответственно, а порой и смертельно опасно.

 

— Постойте, постойте, Антон Павлович! Как звали Вашего мальчика?

 

— А что? Уже уловлено и воплощено?

 

— Ещё как! Вы себе даже не представляете!

 

— Моего мальчика звали Егорушка, как мальчика из «Степи».

 

— А фамилия?

 

— Гончаров.

 

— Так и есть! Вот откуда ноги растут! Антон Павлович, простите! Я должен срочно проснуться! Мне надо связаться с редакцией! Это же бомба! Да что ж это будильник не звонит?!

 

— Куда же Вы, голубчик? Мы ещё не договорили?

 

— Потом, потом… Может быть… Прощайте, Анто-о-н… Па-авло-о-ови-и-и-и…

 

. . .

 

— С кем это ты разговаривал во сне? Заболел, что ли?

 

— Молчи, прошу тебя! Иначе всё забуду! Компьютер включи! Быстро, быстро! Ручку и блокнот подай! Ох, только бы не забыть, только бы не забыть…

 

— Может, всё-таки трусы наденешь, писатель?

 

— Да ну тебя! Некогда! Я прямо чувствую, как ноосфера надо мной прогибается! Вау! Вот оно, Вдохновение! Пиво есть? Неси бутылку…