Свет и Тень. Часть I Глава 2

Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/1793310-svet-i-ten-chast-I-glava-1

-----------------------------------------------------------------------------------

 

А Альк почти уже и забыл, как же хорошо дома, но как чудесно оказалось это вспомнить! Как приятно было, расслабившись, лежать по шею в тёплой ароматной воде! Даже в сон потянуло, но он взял себя в руки: успеет выспаться, потом, когда Рыска будет рядом. Когда отец будет всё знать…

 

Как здорово оказалось снова надеть привычную с детства одежду, красивую и дорогую, мгновенно подчеркнувшую все его достоинства! И как трогательно няня заботилась о том, чтобы её любимый воспитанник поскорее стал красивым…

 

А после Альк долго рассматривал своё отражение в большом зеркале, словно пытаясь найти там себя и прежнего, и при этом понимая, что прежнего нет и больше не будет: со строптивым юнцом следует попрощаться, как и с парнем, что высоко задирал нос и ни щепки не сомневался в собственной исключительности. Теперь, так или иначе, он был другим… Каким? Вот это и предстояло понять.

 

Сестра, постучавшись, вошла в его комнату, снова обняла. Глаза её сияли.

 

При первом же взгляде на неё, ещё там, в холле, Альк сумел отметить во внешности Камиллы значительные перемены: за семь лет, что они не виделись, она отрастила волосы, как и поступали чаще всего саврянки, выходя замуж; черты лица её стали мягче, формы — более округлыми, — проще говоря, из девушки выросла женщина, очень красивая, да к тому же, похожая на мать. Увидеть её родное лицо брату было крайне приятно.

 

— Ты как? — доверительно спросила она, заглянув ему в глаза.

 

— Всё хорошо, — Альк тоже с удовольствием её обнял.

 

Надо было бы поговорить с сестрой, хоть немного, но он думал совершенно о другом.

 

— Камилла, — обратился он к ней, — хочу тебя попросить: не могла бы ты дать мне на время своё платье? Любое.

 

— Зачем тебе? — удивилась она.

 

Альк вздохнул, немного подумал, — стоит ли? — а затем всё же вкратце рассказал сестре о Рыске. Камилла слушала молча, слегка наклонив голову, но чем больше узнавала, тем более хмурой становилась.

 

— Ты уверен? — только и спросила она, когда рассказ иссяк.

 

Альк вздохнул. Ни в чём уверен он не был: ни в том, что отец придёт от всего этого в восторг, ни в том, что Рыска со всем согласится, да и в себе самом, раз уж на то пошло — тоже… Но кое-что он осознавал чётко, так, словно это было где-то прописано: если сейчас он отпустит Рыску, то будет жалеть об этом, возможно, всю свою жизнь, и потому всё же ответил сестре:

 

— Да, уверен. Дай своё платье.

 

Сестра со вздохом покачала головой. Зная характер брата, она прекрасно понимала то, что его всё равно не переубедишь, раз он решил что-либо сделать, а потому и пытаться не стала.

 

— Хорошо, пошли ко мне, — проговорила она и повернулась к двери. — Только я немного поправилась после родов, — добавила она, — поэтому платье дам с корсетом, чтобы не оказалось велико, а ты сам затянешь по размеру. Помнишь, как это делается?

 

— Даже помню, как снимается! — ухмыльнулся Альк.

 

— Дурак! — Камилла шутливо хлопнула его по плечу.

 

Альк лишь хмыкнул в ответ. А затем оба они отправились в комнату Камиллы.

 

— Шпильки, ленты, заколки всякие нужны? Волосы у неё длинные? — спросила сестра уже на лестнице.

 

— Очень, — кивнул Альк.

 

— Может, мне с тобой поехать? Приведём девушку в достойное состояние, — осторожно предложила Камилла. — Отец меньше возмущаться будет…

 

Альк отмахнулся.

 

— Поверь, это ни коим образом делу не поможет, — заверил он. — Да к тому же… нам с ней надо ещё наедине немного пообщаться. Ты дай всё, что нужно, а я сам справлюсь.

 

Когда они добрались до нужной комнаты, сестра сама, без помощи служанки, быстро собрала в сумку обещанные брату вещи: светло-зелёное платье с вышивкой в тон и целый ворох шпилек.

 

— Попроси в кормильне, пусть там кто-нибудь отутюжит… а впрочем, как хочешь, — безнадёжно махнула она рукой. И вдруг буквально взмолилась, глядя брату в глаза: — Давай я поеду с тобой! У меня сердце почему-то не на месте! Обещаю: какова бы девушка ни была, слова не скажу: тебе хороша — и…

 

— Нет, я сказал! — Перебил Альк, нахмурившись, и сестра снова умолкла: уговаривать его было бесполезно, как и раньше.

 

Они немного помолчали, глядя друг на друга.

 

— Волнуешься? — угадала Камилла.

 

— Есть немного, — отвернувшись, признался Альк.

 

Ей он не врал, да и бесполезно это было: Камилла с детства его знала. С ней у него отношения сложились намного более доверительные и близкие, чем с братьями, может быть, потому, что их разделяло каких-то три года, а братья были один на десять лет старше, а другой на семь лет младше Алька.

 

— Ладно, надеюсь, всё будет хорошо, — улыбнулась сестра, стараясь его приободрить. — Ты сейчас ему скажешь?

 

— Сейчас.

 

— Ну, тогда… желаю удачи.

 

Затем Камилла проводила брата до отцовского кабинета, на миг обняла, поцеловала в щёку и ушла.

 

Когда Альк вошёл в кабинет, отец поднялся ему навстречу. Три щепки они просто смотрели друг на друга, а потом, не видя больше для этого препятствий, обнялись. А затем уселись, отец — за стол, а Альк на диван напротив него, всё так же продолжая смотреть и словно бы заново изучать друг друга.

 

Из всех своих сыновей господин Хаскиль любил Алька больше других и давно относился к нему как к равному, — к тихой зависти остальных, и даже теперь, не смотря ни на что, отец понимал, что гордится сыном. Просто гордится и всё, хотя и неспособен выразить это словами.

 

— Я рад, что ты жив, сын, — наконец произнёс посол. — Добро пожаловать домой!

 

— И я рад вернуться домой и очень рад видеть тебя в добром здравии, — ответил Альк.

 

— Теперь ты всё понял, Альк? — слегка назидательно спросил отец.

 

Альк улыбнулся.

 

Не то, что семь лет, — ещё месяц назад он, скорее всего, взвился бы от таких слов: ведь из них следовало, что отец был прав по поводу выбора сына и предвидел всё то, что в итоге и произошло, — но не сейчас. Сейчас в жизни всё было по-другому, и многое из того, что казалось раньше таким важным, отошло на второй план, и потому, наверное, он ответил:

 

— Да, отец. Всё понял. Не так, как ты это себе представляешь, но понял однозначно, — Альк сделал паузу, глядя на отца и продолжал: — Я понял, что заставил близких мне людей страдать. Понял, что дороже вас всех в моей жизни ничего нет и не может быть. Понял, что если не увижу вас, то сойду с ума…

 

— А твой поступок? — перебил его отец, — Уход в Пристань?

 

— Об этом я не жалею. — Альк улыбнулся, припоминая недавние события. — Мне просто… немного не повезло.

 

— Немного?! — изумился его отец. — Ты считаешь, что это «немного»? Я ведь уже всё знаю: ты был крысой!

 

Альк лишь глубоко вздохнул: надо же, теперь и это вспоминалось как страшный сон, канувший в никуда с рассветом!

 

— Как такое получилось? И как ты смог спастись? — полюбопытствовал таки посол.

 

Альк помолчал, собираясь с мыслями, и начал свой рассказ, в душе радуясь. Хорошо, что отец сам спросил об этом. Легче будет повернуть с этого разговора на тот, о Рыске, тем более, что посла крайне заинтересовала та, что так помогла его сыну.

 

— А где эта девушка? — спросил посол, когда сын закончил свой рассказ.

 

— В кормильне, тут, недалеко, — ответил Альк, — ждёт меня. — Он на миг опустил глаза, а потом резко вскинул голову и словно бы с вызовом посмотрев на отца. — Сто златов — это мало, — заключил он.

 

— Ну, давай дадим больше, если считаешь, что так будет правильно, — весьма безразлично пожал плечами отец.

 

— Не в этом дело. — покачал головой Альк.

 

— А в чём же?

 

— Я хочу на ней жениться.

 

Ни в лице, ни в позе господина Хаскиля ничего не изменилось — лишь улыбка стала шире и радостнее, а мгновенно произошедшую неуловимую перемену не сумел бы заметить никто. Не заметил и Альк.

 

— Так почему же тогда ты оставил её одну? — только и спросил отец сына, поднимаясь из-за стола и подходя ближе.

 

— Отец, ты понял, что я сказал? Я собираюсь жениться на весчанке, ринтарской полукровке! — повторил Альк.

 

Господин Хаскиль развёл руками.

 

— Я прекрасно тебя понял, сын, — подтвердил он. — Не понял лишь одного: почему она ещё не здесь?

 

Вот тут Альк по-настоящему удивился. Любой реакции на свои слова он ожидал от отца, кроме одной — вот этой самой, и потому, наверное, опешив, задал глупый вопрос:

 

— Так что мне делать?

 

— Как это — что? Немедленно езжай за ней! — отец сделал указующий жест в сторону двери. — Я велю подать карету. — Он тут же взял со стола колокольчик, позвонил.

 

В дверь незамедлительно постучал слуга.

 

— Да, войди, — велел посол, и когда лакей появился на пороге кабинета, повелел: — Срочно заложить карету! — слуга кивнул. — Самую лучшую! — словно прочитав мысли сына, добавил он. — Ну ты даёшь! — обращаясь уже к Альку, делано возмутился господин Хаскиль, как только они с сыном снова остались наедине, — девушка тебя ждёт, а ты тут сидишь, беседы ведёшь! Разве так мы тебя воспитывали? Езжай, и чтоб через две лучины были здесь, оба!

 

Альк был настолько ошеломлён всем, что сказал ему отец, что онемел и прирос к месту. Нет, то, что родные обрадуются ему, он не сомневался, но чтобы отец вот так реагировал на его решение жениться на весчанке? Да такого он себе и представить не мог, а потому приготовился долго что-то объяснять, спорить, ругаться, снова уйти и даже поссориться с отцом — теперь уже навсегда, но чтоб такое! Видно, подумал Альк, и правда испереживался.

 

— Ну и, чего ты сидишь? — почти рявкнул отец, так и не присаживаясь больше за стол, — Быстро встал и пошёл! — и снова указал сыну на дверь.

 

Альк, не успев подумать и всё ещё пребывая в лёгком шоке от неожиданности, поднялся с дивана, дошёл до двери…

 

— Хотя нет, подожди, — неожиданно остановил сына посол. — Сначала за это надо выпить! — произнёс он, подняв вверх указательный палец. А затем снял со стены картину — пейзаж с водопадом, что висел на этом месте столько лет, сколько Альк себя помнил, открыл спрятанный за ней встроенный в стену сейф, достал бутылку тёмного стекла с позолоченной этикеткой и два хрустальных бокала на невысоких толстых ножках, и вскоре протянул Альку один из них, уже наполненный коньяком — заморским сверхдорогим алкогольным напитком, которым обычно никогда и ни с кем не делился.

 

— Может… не стоит? — засомневался Альк, тем не менее уже протягивая за бокалом руку.

 

— Ещё как стоит! — посол не терпел возражений. — Не каждый день в жизни такие события: сын живой возвращается домой, да ещё и с невестой — и это после стольких лет неизвестности! Присядь, карета всё равно пока не готова, — велел он сыну.

 

Если бы Альк немного подумал, то, пожалуй, не смог бы припомнить себя таким послушным, как сегодня, ни разу за всю свою жизнь. Однако ему было не до того, — голова кругом шла от происходящего, — и потому он покорно присел обратно на диван и сделал первый глоток. Только лишь вскользь пронеслось в голове: зря, не хотелось бы в такой день дышать на Рыску перегаром. Но тут же ему вдруг стало совсем хорошо и спокойно, как и бывает, когда переживания долгих дней, а тем более, месяцев вдруг отпускают. Старый, с детства памятный диван в кабинете отца показался невероятно мягким и удобным, свежие цветы в вазе на письменном столе — красивыми, а сам отец — кем-то вроде бога, вершителя судеб, пославшего ему, наконец, счастье и удачу.

 

«Вот сейчас, — подумал Альк, — допью и поеду за Рыской. Обниму её, а потом на руках донесу до кареты. Саший с ним, с платьем: здесь приведёт себя в порядок, Камилла поможет… А завтра к маме поедем!.. О, Хольга, как же хорошо!»

 

Альк допил коньяк залпом, хотел было отставить пустой бокал и идти, но отец тут же протянул ему другой, полный, а сам присел рядом, похлопал сына по плечу, с улыбкой чокнулся с ним своим бокалом…

 

Что коньяк какой-то другой на вкус, Альк подумать успел. И как пить начал, помнил… А вот как закончил — уже нет.

 

Четверть лучины спустя господин посол молча убрал обратно в сейф бокалы и две бутылки. В одной из них действительно был коньяк, в другой — тоже, но с одной маленькой поправкой: в нём было растворено снотворное. Такая бутылка пригождалась крайне редко, но, тем не менее, её приходилось держать под рукой всегда.

 

Расчёт старого лиса был верен: сын устал с дороги, наверняка ничего не ел, как обычно с ним бывает от переживаний, — пожалуй, тут и обычного вина хватило бы вполне, но господин Хаскиль решил перестраховаться. Пусть, думал он, Альк поспит спокойно, а девица в кормильне помечет икру. К утру — а раньше он не проснётся, она с ума там будет сходить. И тогда…

 

В принципе, в голове у посла уже сложился некий план, оставалось лишь додумать детали.

 

Подойдя к дивану, он остановился, посмотрел на спящего Алька и не смог не отметить с удовольствием: повзрослел! Возмужал. Немало, видно, пережил, — вон, на лице всё написано. Ну что ж, тем лучше. Быстрее всё поймёт… На весчанке жениться собрался, ишь ты!

 

Конечно, радости посла при виде живого и здорового сына не было предела, но не настолько, чтобы позволить ему ТАКОЕ. Он и так много «хорошего» семье принёс. Сколько седых волос они с женой из-за него нажили — не счесть. А тут ещё добавить решил? Нет уж, сын, лучше спи. Молодой здоровый организм такое количество снотворного, пусть и вместе с алкоголем, надолго, конечно, не остановит, но к утру всё уже будет готово.

 

Когда там весчане встают? На рассвете? Отлично, рано утром он лично наведается в кормильню, где осталась девчонка, вручит ей златы и выпроводит на все четыре стороны. Не сто, — тут Альк прав: это мало. Пусть она возьмёт, предположим, двести, да хоть и триста: в конце концов, заслужила, спасла парня от смерти, себя не пожалела, а за это не жалко. И пусть она купит себе дом и коров, как мечтала, с братом своим поделится… Пусть делает, что хочет, лишь бы ушла как можно дальше до его прихода. Этого будет вполне достаточно, чтобы гордый Альк обиделся и искать её не стал — а с него сбудется. Что сплести для девчонки, посол решит на месте, когда таки увидит её, но судя по тому, что сын о ней рассказал, тут и простого «он не придёт» вполне хватит.

 

Куда она пойдёт? Это уже не его проблема. А его проблема теперь при нём, и уж он всеми силами постарается эту проблему усмирить, — не так, как раньше, есть и другие способы.

 

Посол вздохнул, продолжая смотреть на сына, поднял с пола одну из свесившихся белых кос, бережно уложил так, чтобы больше не падала, полюбовался ещё: каким всё-таки красавцем стал! Такое сокровище — и отдать весчанке? Жирно ей будет, подавится!

Такому парню любая в пару подойдёт, хоть какая, хоть та же тсаревна, — эх, жаль, уже занята. А могло бы неплохо получиться, между прочим…

 

Продолжая размышлять, посол направился во двор, дабы отменить своё распоряжение.

 

А если девчонка не уйдёт? Такой ведь вариант тоже был не исключён.

 

Однако, у посла и на этот случай уже был план, хотя тут выходило намного сложнее в исполнении. Разумеется, лучше было убрать её с дороги как можно скорее. Может быть, прямо сейчас? Да нет, преждевременно. Пусть настоится: как следует разозлится, изведёт себя, — на такое состояние проще наложится хоть какое известие. А помноженные на деньги обида и злость мигом сделают своё дело: фыркнет и уйдёт как миленькая; в идеальном варианте и денег-то не возьмёт: весчанам присуща этакая плебейская гордость.

 

Главное сейчас — спокойствие, думал господин Хаскиль, выходя через чёрный ход особняка на широкий задний двор. Один раз он с Альком уже ошибся: не надо было на него орать, обещать лишить наследства, — это сына только подстегнуло, побудило что-то доказывать. Но тогда отец был слишком рассержен и растерян неожиданным решением сына, отчаяние и злость затмили разум. Он поступил недипломатично, что недопустимо для посла, хотя в делах политики он подобного никогда и не допускал. Но любой опыт бесценен, и потому сейчас он уж не ошибётся: передёргивать не стоит. Как говорят весчане, на эти грабли он больше не наступит, будет терпелив, и это непременно приведёт к успеху.

 

Слуга с готовностью распахнул перед послом дверцу кареты, но господин Хаскиль лишь покачал головой:

 

— Я никуда не еду. Распрягай, — приказал он.

 

Слуга учтиво поклонился: приказы господина, даже абсурдные и противоречащие друг другу, обсуждать он не привык — немного недоумевал лишь потому, что хозяин вышел сам, а не вызвал его, но в конце концов пожал плечами и приступил к тому, что ему было велено.

 

— Перед рассветом — запряжённую корову к заднему крыльцу, — через плечо бросил господин посол, и, услышав в ответ «слушаюсь», вернулся в дом.

 

Однако перед самым входом в свой кабинет он наткнулся на взволнованную дочь.

 

— Где Альк, папа? — хмурясь, спросила она.

 

— Уснул, — с улыбкой ответил ей отец. — Он очень устал, дорогая, пусть отдохнёт, — пояснил он.

 

— Он… сказал тебе?.. — робко поинтересовалась дочь.

 

— О своей будущей жене? Да, конечно!

 

— И… ты не против? — удивилась она.

 

— Нисколько, Камилла! — отец посмотрел на неё чистыми и добрыми глазами. — Альк уже взрослый, ему самому решать, как и с кем он проживёт свою жизнь.

 

— Может быть, тогда давай мы с тобой привезём девушку сюда? Сделаем Альку сюрприз… — предложила она, похолодев изнутри.

 

Камилла была старше Алька, и пусть не носила дара, зато женское чутьё верно подсказывало ей: есть подвох, но какой, понять она не могла. Почему-то вдруг показалось, что если невеста Алька будет здесь, дурного не случится… Но отец неожиданно погасил улыбку и, тяжело вздохнув, возразил:

 

— Я бы с удовольствием, доченька, но по-моему, у него по этому поводу есть какие-то сомнения. Давай не будем вмешиваться, пусть он сам во всём разберётся, — и снова улыбнулся, так искренне и тепло, что Камиллу пробрал озноб. Точно, поняла она, отец что-то задумал.

 

И ей до жути захотелось вмешаться! Она уже решила было тихо послать служанку, якобы в лавку за нитками для рукоделия, а на самом деле — в кормильню за Рыской или хоть самой туда добраться… но тут ей тоже вспомнилась некая неуверенность на лице брата: ведь он сомневался, тут ошибки быть не могло, — слишком хорошо она знала его. И в конечном счёте, вздохнув, она махнула рукой, — может, отец и прав, — и решила не лезть в жизнь брата.

 

А господин Хаскиль вернулся в кабинет, уселся за стол, разложил бумаги, однако о делах ему совсем не думалось. Надо же: сегодня он с утра велел дворецкому разворачивать всех посетителей, прямо как знал, что этот день особенный!

 

Посол ещё раз посмотрел на сына, сравнил с отражением в зеркале и с удовольствием отметил: вылитый! Со временем от глупостей отучится, станет ещё более похожим. Амбиций станет поменьше, ума побольше… А что дар у него есть — так это и вовсе прекрасно: его будет почти невозможно обмануть. Как политику, такому цены не будет. Да и вообще, сказочное будущее ждёт его любимого сына!

 

Послу хотелось даже выпить за это, да побоялся сглазить: завтра выпьет, вместе с Альком. Когда след этой девки простынет…

 

Самодовольно улыбнувшись, господин посол откинулся в кресле. Он и в самом деле был похож на одного известного всем бога — на Сашия.

 

-----------------------------------------------------------------------------------

Следующая глава https://poembook.ru/poem/1793330-svet-i-ten-chast-I-glava-3