СИНУХЕТ СЫН СТРАХА

С берегов возлюбленного Нила

Получив письмо, молчал старик.

Давний образ память воскресила, -

Сенусерта молодого лик.

 

И глаза у старца заблестели,-

Слёзы счастья стали подступать.

Он присел на войлочной постели,

И решил письмо перечитать:

 

"Возвращайся к нам, сирийский житель!

Синухет, шатёр - не для тебя!

Иттауи - царская обитель,

Старость при дворе - твоя судьба.

 

Обошел ты горы и пустыни.

Словно ветер, страх тебя погнал.

Но глашатай Синухета имя

У великих врат не обьявлял.

 

Был ещё наследником я юным,

Но уже служил своей стране,-

Вёл войска по раскалённым дюнам,

Ты же в штабе состоял при мне,

 

И ни в чём тогда не провинился,

Выполнял приказы моих слуг.

А когда отец мой с солнцем слился,

Помутил рассудок твой испуг.

 

Чтоб занять престол и поскорее,

Я вступил в столицу на заре.

В это время в лагере злодеи

Замышляли смуту при дворе.

 

Ты случайно их услышал речи,-

Что ушёл в закат Аменемхет,

Что узнаю это я под вечер,

И для смуты наступил момент.

 

Было неизвестно негодяям,

Что уже я прибыл во дворец,

Всякую возможность исключая

Уступить врагам двойной венец.

 

Ну а ты решил, что будет смута,

Кровь окрасит Нил и берега.

И решил податься почему-то,

Как по наваждению, в бега.

 

Сердце жгло услышанное слово.

К Нилу тебя ночью принесло,

В лодке ты поплыл без рулевого,

И тряслось в руке твоей весло.

 

Весь дрожа, как лист, за переправой

Двигался ночами на восток.

Избегая царские заставы,

Ты границу тайно пересёк.

 

Мы твоих допрашивали братьев,

Но и мать твоя не помогла.

Кто мог знать, что в жаркие обьятья

Беглеца пустыня приняла?

 

Брёл под солнцем ты с тяжёлым сердцем.

Обжигал песок глаза и рот.

Ты подумал: "Это привкус смерти!

Злобный Сетх тут, видимо, живёт..."

 

И когда желанною наградой

Смерть тебе казалась в тех песках,

Ты услышал бедуинов стадо,

И очнулся в расписных шатрах.

 

Молоком сирийцы напоили,

И одели в местное тряпьё.

А в Египте вскоре позабыли

Имя благородное твоё.

 

С племенами разными скитался

Ты, ища покой своей души.

В Сирии презренной повстречался,

Наконец, с вождем Амуэнши.

 

Ты ему за чаркой на рассвете

Рассказал об участи своей.

Он тебя из тысячи приметил,

Землю дал, шатёр и дочерей.

 

Стал ты жить уставом азиатов,

В совершенстве знаешь их язык,

Нажил сыновей, и стал лохматым,

К их одежде шерстяной привык.

 

Но явился к твоему селенью

Местный богатырь, собравши рать.

Он хотел поставить на колени

Вас, и все богатства отобрать.

 

Угрожал тебе он смертью страшной,

И надменно вызывал на бой,

Чтобы в поединке рукопашном

Победить и завладеть землёй.

 

Воспылав к врагу ответным чувством,

Ты его отточенным броском

В шею поразил копьём искусно,

И добил тяжёлым топором.

 

У врага ты в качестве добычи

Земли плодородные забрал,

Стадо коз и лес, что полон дичи.

Это всё ты детям завещал.

 

Они правят этою страною.

Ты же здесь - почтенный патриарх.

Заблудились годы с сединою

У тебя в поблекших волосах.

 

Рассказал об этом Сенусерту

Выживший египетский посол,

Что с секретным глиняным конвертом

В Вавилон из Иттауи шёл.

 

Спас его ты в бурю от Нергала,

Дал воды, провизии, ослов.

И моё величество немало

Удивилось от посольских слов.

 

Он твою историю поведал,

Как вернулся в мой большой чертог.

Подивились мы ужасным бедам,

Что ты сам же на себя навлёк.

 

И хотя живёшь ты там в достатке,

Любишь мясо в мёде смаковать,

Наступает смерть тебе на пятки,

От неё тебе не убежать.

 

Ты едва читаешь эти строки,

Плохо слышишь, ходишь лишь с клюкой.

Скоро ты умрёшь, но на востоке

Не придёт Анубис за тобой.

 

Здесь тебе не будет погребенья,

И часовню не поставят тут.

Отдавая тело твоё тленью,

Азиаты в шкуры завернут.

 

А в Египте ты увидишь Реку,

И допущен будешь в царский храм.

Шкуры азиатские навеки,

Что носил ты, отдадут пескам.

 

Здесь тебя помоют и побреют,

Маслом ароматным умастят,

В белый лён оденут. А на шею

Золотой нагрудник поместят.

 

И когда богов бессмертных лица

Ты увидишь через много лет,

Тело отнесут твоё в гробницу.

Так что возвращайся, Синухет!"

 

Отложив письмо живого Хора,

Старец до утра не мог уснуть.

И лишь солнце озарило горы,

Собираться начал в дальний путь.

 

Он сидел, на мумию похожий,

В паланкине через пару дней,

Будто, ощущая дряблой кожей

Приближенье родины своей...