Что такое красота?
- Борян, хошь я тебе поллимона дам?
- За что?
- А ты пластику себе сделаешь, и станешь таким, как вот тот узкоглазый урод? А? Согласен? Ну, давай соглашайся, – захлёбываясь в конвульсиях от собственного превосходства, шептал соседу смазливый высокий блондин.
Они стояли за стойкой бара и пили холодное пиво. Огромные, красивые их тела возвышались над помостом пивных кружек.
- Какой узкоглазый?- спросил дружок. - Где?
- Да оглянись же! Сзади, прямо за столиком,- раздражённо попросил его блондин.
Дружок говорящего оглянулся, и, гоготнув, ответил:
- Даже на миллион баксов не согласен.
И приятели заржали.
Ким, смуглый широколицый кореец, слышал весь разговор.
Он был саксофонистом, и слух его улавливал самый тихий тембр голоса.
Расплатившись за пиво, он вышел из бара.
Ким только что приехал в Гурзуф, и, бросив вещи в гостинице, решил прогуляться по городу. Перед решающим шагом, на который он, наконец, решился, его потянуло в город первой влюблённости; в город, где он однажды понял, что родился ошибочно. И что такие, как он, некрасивые люди, вообще не должны рождаться.
Двадцать лет он не приезжал сюда. Не хотел и не желал видеть этот город.
Но перед тем, как решится на уход из опостылевшей ему жизни, его потянуло именно сюда. Да и покончить счёты с эти миром, он решил именно здесь. Мало ли утопленников выбрасывает море! Он будет одним из них. А резать вены, вешаться, это пошло. Зачем людям портить настроение?
Медленно идя по улочке вверх, он дошёл до "Артека", бывшего пионерского лагеря, в бывшем Советском Союзе. Охранникам он протянул сто гривен:
- Ребята, - обратился он к ним, - ностальгия заела! Был здесь двадцать лет назад, ребёнком. Сегодня уезжаю навеки отсюда, решил попрощаться с детством! Разрешите?
- Полчаса тебе хватит?- Спросил старший дежурный.
- Час.- Твёрдо ответил Ким.
- Валяй, если на директора нарвёшься, скажи к младшему брату приехал, и тут же на выход. Лады?
- Лады,- с улыбкой сказал Ким, и, вдохнув полными легкими, воздух пионерского лагеря, пошёл по ступенькам вниз. К пляжу.
Он дотрагивался руками до кипарисов, елей, сосен, и никак не мог надышаться ароматами детства. Не дойдя до пляжа, Ким свернул от лестницы направо.
Где-то здесь находился деревянный корпус, в котором когда то был его, пятый отряд; где он страдал и плакал из-за кудрявой девочки Машеньки; и где он впервые узнал о том, что он некрасивый и никому ненужный уродец. В то время у корпуса рос куст олеандра. Куст, который успокаивал его в часы страданий, когда в детском сознании бродило непонимание от происходящей несправедливости: почему одни рождаются красивыми, а другие уродами. А бледно-фиолетовый куст был так прекрасен и раскидист, и так радовал ароматом свежести, что Ким забывал все земные неприятности. Он подходил к олеандру и рассказывал ему о своих несчастьях, а куст склонял свои нежные ветки на голову несчастного ребёнка и успокаивал его, как мог. И боль проходила. Не дойдя до корпуса, он увидел з а р о с л и олеандров. Прошло двадцать лет, и кустик превратился в сад. Ким подошёл ближе, поднялся на цыпочки, утопил в цветах своё лицо и заплакал.
- Как жаль, как жаль мне этот прекрасный фиалковый куст олеандра, который никогда и нигде я уже не увижу. Как жаль мне этих запахов цветущего лета, мне жаль всё и всех. Но совсем не жаль своей ненужной жизни.
Ким вытер слёзы, и посмотрел вдаль, на кипарисы.
- И эти красавцы долго ещё будут радовать глаз человека. Я родился, а они уже были,- тихо сказал он.- Я был ребёнком, и они прятали меня в своей тени от жаркого солнца. И вот сего-дня я умру, а они так же будут стоять, и радовать счастливых детей. Гордые, зелёные красавцы кипарисы. А я уйду. "О д и но к ом у везде п у с т ы н я",- вспомнил Ким слышанную где-то фразу, и добавил: " И некрасивому везде пустыня".
Он подошёл к деревянному корпусу, и заглянул туда. Дверь была открыта. Дежурная, девочка лет десяти, в коротеньких шортиках и прозрачной майке, спросила его:
- Дядя, вы к кому? Все на пляже.
Ким улыбнулся на слово "дядя", а казалось, вчера ещё он сидел за этим столом, и не пускал посторонних в корпус.
- Не волнуйся, девочка, я так. Вспомнить решил. Я здесь когда-то отдыхал. Можно я посижу у двери две минутки?
- Сидите,- безразлично ответила девочка.
" Даже запах тот же",- подумал Ким. Пахло апельсинами, не достиранным детским бельём, которое и сейчас сушилось перед окнами; печеньем, деревянным домом и папоротником.
Артек теперь находился в другом государстве. Теперь это была "заграница". И, наверное, здешней администрации, некогда было ремонтировать старые корпуса.
" Ждут частников,- подумал Ким,- раскупят всё, эти частники-нувориши, и пропадёт Артек. Будет здесь какой-нибудь бой-скаутский, американизированный спорт лагерь. Печально! Ка-кое печальное время, однако, наступило для всех простых и добрых людей! Хорошо, что я именно сейчас приехал! В будущем году, наверное, уже бы не застал этой старины!"
Ким вышел из корпуса и направился к "Линейке", где проходи-ли сборы отрядов. По кипарисовой аллее, он прошёл вниз, и спрятался за огромное дерево. Именно за него он спрятался и тогда, двадцать лет назад. Спрятался от проходящих мимо, Машеньки и самого красивого в отряде, мальчика Владика, которому Машенька и сказала, что: "Ей надоел этот широколицый бурят Ким и надоело то, что он за ней всё время бегает, как паж". И Владик поцеловал Машеньку в щёчку.
Ким вспомнил, что ему очень хотелось выйти из-за дерева, и сказать:
- Я не бурят. Я кореец.
И это всё что ему хотелось сказать. Он так волновался, и так разочаровался в жизни в ту минуту, что забыл все слова. И вообще всё на свете. До конца смены, Ким избегал Машеньку, и при отъезде даже не попрощался с ней.
Со временем всё забылось. Учёба, музыка, шахматы занимали всё время Кима. Но в десятом классе, когда все мальчики уже "дружили" с девочками, Ким опять столкнулся с тем, что на него никто не обращает внимания, и часто видел разочарование в глазах одноклассниц, если его брали с собой, в компанию, друзья мальчишки.
- Ну да, сегодня со всем покончу,- сказал молодой человек, погладив стройный кипарис, и пошёл на пляж.
Детвора, счастливая от солнца, моря и детского очарования жизнью, барахталась в тёплой солёной воде. Ким осмотрел артековский пляж. По берегу, возле каждого отряда, как статуи, стояли взрослые, наверное, теперь не пионервожатые, а просто воспитатели.
" Да нет, здесь нельзя. Этого здесь делать нельзя. Вдруг вы-несет тело. Дети испугаются. Не буду им портить праздник. И устрою сегодня ещё один праздничек. Морским рыбкам! Хоть им удовольствие доставлю".
Выйдя из Артека, Ким пошёл к городскому пляжу.
Немного штормило. И купающихся было мало. Оставив одежду на берегу, молодой человек твёрдо вошёл в море, и заплыл далеко за буйки.
" Надо наплаваться хоть вдосталь на прощание",- подумал он. И с удовольствием стал нырять, наслаждаясь тёплой упру-гой водой. А волны, как будто бы играли с ним, как с лёгким мячиком. То подбрасывали вверх, то катали на гребне, то укачивали как ребёнка в люльке. Ким смотрел на горы, на небо, на белоснежных чаек, полёт которых завораживал его, но ничего не отзывалось радостью в его душе. "Хорошо,- думал молодой человек,- хорошо. И прекрасно всё в природе. И это заставляет улыбаться, и веселиться. Но ведь на некоторое время, а потом... что потом? Опять одиночество, опять чувство неполноценности, опять косые и насмешливые взгляды девушек. Нет. Решено! Мать конечно жаль. Жалко очень. Но иногда мне кажется, что и она жалеет, что родила меня. Ладно всё. Приплыли".
Но тут как-то сверху на него налетела огромная волна, и стала втягивать его тело в пучину. И даже не втягивать, а засасывать. И Киму стало так страшно, что страх этот, перед грядущей смертью, заполнил всё его сознание. И он начал карабкаться и усиленно работать руками и ногами. Ему было неприятно, что море обмануло его, и застало врасплох.
"Как же? Неужели ты будешь решать: когда я должен уйти на дно? Разве ты живое? Я хотел ещё немного покачаться на твоих волнах, а ты подкрадываешься ко мне сзади и накрываешь солёной водой! Значит и здесь я не хозяин себе. Я же решил уйти из жизни, а не ты подкараулило меня. Так дай же мне сделать это самому! Я уйду когда мне это удобно!"- но-силось в воспалённом мозгу Кима. Он даже попытался крикнуть, и открыл рот, и тут же захлебнулся очередной волной.
" Странно,- думал Ким,- я же всё решил. Зачем я карабкаюсь снова и снова в жизнь, которую не понимаю и не люблю? Зачем? … Однако, уже поздно". И ослабленный Ким, потерял сознание. Волна заурчала, подмяла тело человека под себя, и заглотнув опустила на дно.
Часть 2.
У-а, А-кхэ, У-а,- тоненько кричала азовка. Потом поднялась над водой, покрутилась вокруг своей оси, и грациозно вошла в глубь морской воды. На её зов приплыл дельфин самец. Но куда делась подружка? А она сию же секунду вынырнула из воды. Но не одна. На своём плоском огромном клюве, она держала Кима.
" Долго она его не удержит, ведь её очаровательный носик очень скользкий, - подумал дружок белухи,- надо ей помочь."
И он подставил свой дельфиний клюв, на который, самка перебросила морскую находку. Таким образом, они доплыли до берега, и подойдя совсем близко к пляжу, дельфин отбросил тело человека на несколько метров вперёд, к берегу. И парочка огромных дельфинов, поднявшись над водой, застыла в ожидание.
Несколько минут на берегу длилось непонимание и недоумение. Но, слава Богу, нашёлся человек, который умел разбираться в ситуациях сложной жизни. Он быстро вошёл в море, и подплыл к медленно качающемуся на волнах, Киму. Схватив его за волосы, выплыл на берег, и подтянул тело под тент.
Радостно взвизгнув, дельфины синхронно подпрыгнули вверх, мягко опустились в воду, и довольные тем, что люди то же что-то умеют понимать, уплыли в открытое море.
Вокруг Кима собрались отдыхающие. Человек, который вытащил его, стал делать искусственное дыхание. Нашёлся и врач, который констатировал, что это не утопленник, и что у него бьётся сердце! Нашёлся нашатырный спирт. И скоро восстановилось дыхание, и вышла ненужная вода из лёгких. Но не вся. Вызвали неотложку. Через несколько минут, Ким открыл глаза. И первое, что он увидел своим затуманенным взором, была милая девушка, которая глядя на Кима сказала:
- Ой! Какой хорошенький, а глазки какие добрые! Славные, славные глаза!
"Где я? Не ангел ли говорит со мной?- Подумал Ким.- Наверное, только ангел может сказать про меня, что я хорошенький". Он широко открыл глаза, удивлённо посмотрел на девушку, и снова закрыл их, не понимая, где находится. Девушка опустилась на колени, и стала бить его по щекам:
- Не засыпай! Не засыпай, китайчонок! А то умрёшь! Ты ведь только родился!
В это время подошли врачи скорой помощи. Положили Кима на носилки, и один из них сказал:
- Он чей? Кто-нибудь с ним поедет? Кто будет его сопровождать?
Люди молчали. И вдруг девушка, которая назвала Кима хорошеньким, сказала:
- Он мой. Мой. Я буду его сопровождать.
И забрав Кима и девушку, скорая уехала.
Наверное, никто не может сказать нам точно: что ж такое красота.
Далее по Заболоцкому: " И с чем её отожествляют люди: сосуд она, в котором пустота? Или огонь, мерцающий в сосуде?
В данном случае, милая девушка увидела огонь доброй и чистой души Кима.
А другие и не заметили.
Куда они смотрели?
2008 год.
