Часть 8. В глубоком тылу. 3
Глава 3.
Я стоял «смирно». Генерал Семёнов сидел за столом и ухмылялся в свои смоляные усы. А передо мной прохаживался по кабинету командующий Юго-Восточным фронтом генерал-лейтенант Мишин.
- Скажи-ка мне, друг мой любезный, каким образом ты вляпался в эту историю? Нет, ну, конечно, я понимаю: любимая девушка, непонятные для тебя разговоры и недомолвки… Это я всё понимаю! Но ведь не далее, как сегодня утром я вручал тебе орден. Было это или не было?
- Так точно, было!
- А в обед мне докладывают, что ты разгромил контрразведку фронта! А это как понимать? Причём, арестовал лично следователя по особо важным делам. Заметь, по ОСОБО важным! Я просто отказываюсь это понимать! За полгода службы ты получил повышение звания. Такого на моей большой практике службы, ни разу не случалось! За эти же полгода я лично вручил тебе два высших боевых ордена. Это вообще уму не постижимо! Что мне с тобой делать? Если так и дальше пойдёт, то другим воинам вручать будет нечего! Все награды получишь один ты!
И тут все не выдержали и засмеялись.
- Григорий Александрович, давайте простим ему этот поход в контрразведку! Теперь там ещё долго не очухаются от такого нападения на следователя по особо важным делам!
- Вадим, расскажи своими словами, что же там такого случилось? Почему ты решил, что именно Сомов и есть Ломакин?
- Господин командующий…
- Вадим, сейчас мы не на плацу. Обращайся по имени отчеству, пожалуйста.
- Хорошо, Григорий Александрович, я попробую. Когда Света описывала следователя разведки, что он такой хороший да пригожий, я вспомнил одну историю, которая ходит из уст в уста среди разведчиков. В ней рассказывается об одном разведчике, который подставил ребят из своей группы и по закону отправил их на тот свет. Фамилии в истории не назывались, но история очень живучей оказалась в среде разведки. Конечно, там говорят о разведчиках противника, но со смыслом, что и у нас такое возможно. А Света уж очень как-то сладко его описала. А про Загороднева сказала, как ушат грязи на него вылила. Не стыковка именно с Загородневым вышла: он на неё вроде бы запал, но на самом деле я видел, как он на неё смотрел со стороны. На зазнобу так не смотрят. Было ощущение, что он её просто терпит, потому что деваться некуда.
- Хорошо, это понятно. Но почему именно Сомов?
- Интуиция, наверное. Да и татуировка странная у них со Светой была: вензеля из трёх букв. С, Ш и В. Может быть в другой последовательности, но именно эти три буквы у них были. Больше я никак объяснить свои действия не могу.
- Что за татуировка?
- Переплетение этих трёх букв странное. У Светы она была, как родинка, тёмно-коричневая. Я сначала думал, что это родинка. Только приглядевшись я разобрал, что это не просто родинка, а какой-то отличительный знак, что ли.
Семёнов призадумался:
- Такой знак есть ещё у одного нашего сотрудника… Вернусь в штаб, приглашу его на беседу. А у Сомова как ты его разглядел?
- У Сомова он был белый, как от недостатка пигмента в коже. Такой кругляшок спереди справа на шее.
- Ладно, разберёмся с этим знаком. Тогда расскажи, что дальше произошло.
- Конвойный заскочил в камеру только тогда, когда Ломакин был уже в наручниках. Он попытался меня скрутить, но не получилось у него. На шум прибежал дежурный капитан, нас троих развели по отдельным камерам. И если бы не Вы, Григорий Александрович, то меня, в лучшем случае, отправили бы в глубокий тыл, но не к противнику.
Семёнов понял мой намёк и засмеялся.
- Теперь остаётся решить, что мне передать в Генеральный штаб по этой истории. Да-а, задал ты задачку, Вадим! Ладно, не переживай! Справимся! Я не поблагодарил тебя за документы, которые ты смог доставить из усадьбы Темешева. Есть у тебя какое-нибудь реальное желание?
- Григорий Александрович, я уже устно обращался к Геннадию Борисовичу с одной просьбой, но он сказал, что не он будет решать этот вопрос.
- Задай его мне. Если уж я его не смогу решить, то дойдём до Генерального штаба и правительства!
- Этот вопрос касается дочери графа Темешева Юрия Петровича. Дело в том, что она обладает мыслесвязью очень высокого уровня. И я прошу оставить её при разведывательном отделе фронта. Кроме того, она и её подруга Наталья, которую мы тоже привезли сюда, являются Планетарными чемпионками по фехтованию.
Мишин вопросительно посмотрел на Семёнова.
- Это правда?
- Так точно, Григорий Александрович!
- Почему до сих пор молчал?
- Дело в том, что она до сих пор лежит в санчасти с тяжёлым ранением.
- Так дай им двоим отпуск на поправку её здоровья к его родителям!
Семёнов вытаращил глаза:
- А разве можно, господин командующий?
- А разве есть препятствия к этому? Ты посмотри только на него: полгода на фронте, а уже кавалер двух высших боевых орденов! И уже старший лейтенант! Или капитан?
Пришла моя пора вытаращивать глаза!
В наш лагерь я ехал вместе с «дедом».
- Вадим, как себя чувствует Лена Темешева?
- Уже потихоньку пытается встать, пока врачи не видят. Я помогаю ей ходить, поддерживаю под руку.
- Давай сделаем так: я отправлю тебя с группой в столицу противника. Там нужно встретиться с Мещериным и узнать у него о Садыкове. Самому осмотреться там, понаблюдать за Садыковым, если он на свободе. Туда и оттуда тебе будет транспорт, на вертолёте прокатишься. После возвращения я дам тебе отпуск на Родину. Поедешь с Леной знакомить с родителями. Кстати, Темешев по секрету сказал, что не против был бы познакомиться с ними тоже!
Он заговорщицки подмигнул мне, а я улыбнулся в ответ. Он высадил меня около медсанчасти и поехал в штаб. А я зашёл в палату Елены. Она сидела на кровати и пыталась встать самостоятельно. Я подбежал к ней и подхватил за руку, помогая встать. Она испуганно глянула на меня и засмеялась:
- Вадим! Ты приехал! А я тут пытаюсь без тебя ходить… Ух ты!!! Ты уже капитан! И два ордена! Тебя же только полдня не было! Как такое возможно? Вот и отпускай тебя после этого к генералам!
- Сударыня, у меня к Вам предложение: через неделю мне предоставляют отпуск на Родину на месяц. И попросили взять Вас с собой для поправки здоровья. Юрий Петрович тоже присоединится к нам. Вы согласны поехать со мной в отпуск?
- Неужели ты думаешь, что я сумею ответить отказом? Конечно, согласна!
