Доброй собаке Бимке! (собачая сказка)

Жила была девочка — Бимка (собачкой на свет рождена) —

и сучкой назвать, без заминки, вольны мы её, но она

смотрела на нас много лучше, учуяла, всё может стать,

что в людях важнее — надсучность — их, в сущности, лучшая стать.

 

Инстинкты, конечно же, в Бимке бродили (как бродят в ком хошь —

на этих дрожжах на суглинках растёт урожайная дрожь).

Но стоит шепнуть лишь «не гавкать!», тотчас раскрывает свой рот —

в улыбке святой — даже Кафка, стращать ей не стал бы народ.

 

Антоша топорик положит — и вот он — наш в и´ш н е в ы й сад —

нет вишен на ветках, положим, зато — как слова шелестят —

его глянцевитые листья, весною он снова в цвету —

шевелятся тёплые мысли, о тех, кто спасал красоту.

 

А это была наша Бимка, незримое сея добро,

и зримое — преобразим-ка кислотное почвы нутро!

До церкви всегда провожает, но в церковь — ни-ни! — не войдёт

(прекрасно она это знает — собачиться станет народ).

 

Мне думается, это ангел, который в смиреньи возрос —

ошейник ему, что вериги — в юродстве — в репейниках хвост.

Предчувствуя грустные мысли, сочувственно руку лизнёт —

«Конечно, вы кур не загрызли — для вас, их, мясник загрызёт».

 

Когда человек человечность забудет, на смену придёт

зверь, с верой простой и беспечной: добро — до добра доведёт!

И этой растительной веры и людям не надо терять…

Есть шанс приручённого зверя, он учит — что надо прощать.

 

В раю есть, конечно же, звери. Затворник святой Феофан

вошёл туда, удостоверясь, что кот его с ним будет там.

(Да это ж — вселенская — церковь! Как Бимку сюда не пускать,

которая «друг человека» — Бог знает… нельзя отказать.).

 

Надежде врата открывает широкий апостольский взгляд —

и, ангелом, Бимка влетает в рай… лая!

 

— Фу, Бимка! Назад!